Руслан Мельников - Тайный рыцарь

— Пусть уходит!

За него вступился Герман фон Балке. Тевтон ухмылялся, глядя на поверженного фаворита своего соперника из Ливонии, и милостиво кивал победителю фон Берберга. Бурцев тоже невесело усмехнулся. Кажется, он поневоле доставил радость этому орденскому бонзе.

— Не отпускать его! — взъярился фон Грюнинген.

— Ступай с миром, тайный рыцарь, — повысил голос фон Балке.

Кнехты смешались, заколебались. Это были кульмские вояки, подчиняющиеся местному комтуру, а тот, в свою очередь, выполнял приказы ландмейстера Германа фон Балке. Но и ливонец уж больно грозно сверкал очами. Старший герольд в растерянности взглянул на папского легата.

— Приведите в чувство рыцаря из Вестфалии, — хмуро распорядился епископ Вильгельм, — и побыстрее.

Кажется, другой поединщик посланца Рима не интересовал вовсе. Копейщики отошли. Бурцев пешком направился к поваленной ограде. Народ за ней толпился, народ недовольно бухтел. Ох, расступись, люди, хуже ведь будет.

Люди расступились.

— Хэр риттер [17]! Пан тайный рыцарь! Хэр! Господин!

Бурцев обернулся. Да, звали именно его. Смешной толстячок — слуга и оруженосец влюбленного мальчишки с берегов Рейна — того самого «херувима», пострадавшего от копья фон Берберга в бою за даму сердца, — семенил сзади и неуверенно вскрикивал то по-немецки, то по-польски.

— В чем дело?

Бурцев заговорил на польском, и его собеседник тоже наконец определился с выбором языка.

— Меня зовут Ясь, — почтительно сказал оруженосец. — Мой молодой господин, благороднейший Вольфганг фон Барнхельм приказал мне пригласить к нашему скромному столу того рыцаря, который побьет на ристалище Фридриха фон Берберга из Вестфальских земель. Если вы согласны разделить с ним трапезу, то покорнейше прошу следовать за мной. Мы остановились неподалеку.

— Твой господин уже способен принимать гостей? — усмехнулся Бурцев. — После поединка он выглядел гм… не очень бодро.

— Мой господин быстро оправляется от ран. К тому же, по Божьему провидению, копье фон Берберга нанесло хоть и глубокую, но на удивление небольшую рану. И не опасную к тому же. Кость не повреждена, а раненое плечо уже промыто целебными бальзамами и перевязано. Ну и… славное рейнское вино поставит на ноги кого угодно.

Ясь лукаво подмигнул.

Вино?! Бурцев хмыкнул. Уж не этого ли ему сейчас не хватает — накачаться до одурения пьянящим компотиком и забыться, на фиг… Забыть об Аделаиде.

— Что ж, дружище Ясь, веди к своему господину. Мы с ним, в некотором роде, теперь товарищи по несчастью.

Благородный Вольфганг с перебинтованным тряпками правым плечом валялся в санях на соломенной подстилке, под парой теплых одеял. Сюда же были сгружены нехитрые пожитки рыцаря и его оруженосца. Чиненные-перечиненные доспехи, обломки щита и копья валялись под телегой.

Одет фон Барнхельм был в выцветшие зеленые штаны-шоссы из свалявшейся шерсти и шерстяную же поддоспешную куртку-гамбезон — плотную, толстую, подбитую не то ветошью, не то конским волосом. И до неприличия засаленную. Казалось, этот поддоспешник за время бесконечных странствий насквозь пропитан потом и кровью.

Рядом отощавшая кляча из санной упряжи и неказистый боевой конь рыцаря флегматично дожевывали охапку сопрелого сена. Да уж, пожелай фон Берберг забрать имущество побежденного, обогатился бы он не намного. Ну, разве что пузатый бочонок, тщательно привязанный к задку саней, представлял здесь некоторую ценность. Видимо, в нем и хранилось обещанное рейнское. Интересно только, откуда у бедного рыцаря, который ни доспехов приличных, ни коня хорошего купить не в состоянии, столько вина?

Бурцев принюхался. В воздухе уже стоял стойкий кисловато-бражный запашок. Явно к содержимому деревянной емкости прикладывались совсем недавно и притом неоднократно. Но как? Дно у бочонка не высажено. Краника тоже не видать. Ах, вот в чем дело!

В верхней трети бочонка он разглядел небольшую сквозную пробоину, любовно заткнутую с обеих сторон тряпицами и деревянными клинышками. Забавно! Эти две маленькие дырки здорово смахивали на пулевое отверстие. Не будь Бурцев твердо уверен, что в бою за Взгужевежу он собственноручно расстрелял весь боезапас гитлеровского посла-хрононавта, еще можно было бы предположить, что кто-то где-то какой-то шальной пулей…

Бр-р-р! Что за бред! Какая пуля? Откуда? Лезут же, блин, всякие мысли после того эсэсовского кинжала-динсдольха, что возит с собой загадочный коллега — тайный рыцарь и по совместительству охотник за чужими «копьями мира».

Хватит напрягаться, Васек! Не летают больше в тринадцатом столетии пули, и все тут. А дырка в бочке… Вероятно, все вышло проще и комичнее: Вольфганг со своим оруженосцем, обуреваемые вполне понятной жаждой, продырявили несчастный бочонок с двух сторон подручными средствами — гвоздем, шипом булавы или наконечником стрелы — и присосались к нему, как пиявки. Да, пожалуй, это более правдоподобное объяснение. Заметив, с каким вожделением смотрит на вино Ясь, Бурцев решил, что попал в самую точку.

Они подошли поближе к саням. Ни кляча, ни боевой конь никак не отреагировали. Зато их нетрезвый хозяин встретил гостя с несвойственным для немца радушием. Едва Ясь доложил о тайном рыцаре, одолевшем фон Берберга, рейнский искатель приключений аж подскочил со своей лежанки. Поморщился от боли, но с салазок слез самостоятельно. Нетвердо — то ли из-за ранения, то ли от обилия винных паров в голове — встал на ноги. Левой рукой покрепче вцепился в борт саней.

— Теперь придется драться одной рукой, — мрачно кивнул Вольфганг на грязную повязку. — Но ничего, с мечом как-нибудь управлюсь, а без щита обойдусь. Думаю, завтра вызвать фон Берберга снова.

— Не стоит, — улыбнулся Бурцев.

Этот дурной влюбленный мальчишка почему-то пришелся ему по душе.

— Конечно, не стоит, раз Господь уже покарал проклятого вестфальца твоей рукой, хэр тайный рыцарь. Или правильнее — пан тайный рыцарь? Ты ведь поляк? Ясь сказал, что ты говоришь по-польски гораздо лучше и охотнее, чем по-немецки. Хм, чудно вообще-то, что небеса избрали для возмездия не германца, а поляка.

— Да я вообще-то э-э-э… — Бурцев вовремя спохватился. О том, что он русич, сильно распространяться здесь, пожалуй, не стоило. — В общем, зови меня Вацлав, благородный Вольфганг.

— Хорошо. — Горделивый, но учтивый кивок. — Это великая честь, если рыцарь, у которого, очевидно, имеется веская причина именоваться тайвым, открывает свое имя. Я благодарен тебе за доверие, Вацлав. А теперь прошу разделить со мной горечь моего поражения и радость твоей победы.

Вольфганг повернулся к оруженосцу:

— Ясь! Вина и еды нам — все, что есть.