Александр Логачев - По лезвию катаны

Выступление воздушных гимнастов, исключая приветствия и поклоны, длилось десять минут. Однако когда работаешь номер, время перестает исчисляться секундами и минутами. Оно измеряется в единицах «пере»: перелеты, перехваты, переходы, перебросы, передышки.

Музыкальным сопровождением номера они взяли попурри из советских хитовых песен, назвав его «Перелетные птицы». Под него объехали всю Россию и в придачу полмира. Под это ретро-попурри выступали и сегодня.

Под музыку из «Веселых ребят» рассыпались по арене, выполнили несколько простеньких кульбитов и кувырков, потом, разбившись по трое, забрались по канатам на площадки над ареной.

Под мелодию ура-патриотической песни «Перелетные птицы» начали работать воздушную часть, начали полеты…

У Артема за номер было две длинные передышки. У каждого воздуховика в номере были передышки — нельзя же десять минут безостановочно крутиться, вертеться, порхать с трапеции на трапецию, с трапеции на площадку, трюкачить в полете и чтоб при этом никакого перекура, не биороботы, чай.

Выполнив три перелета, переброс с вращением, переход в воздухе на свободную трапецию, подъем переворотом, «вертушку» и «прыжок Веремеева», чуть запыхавшийся Артем вышел на площадку, именуемую воздуховиками «опора раз», где получил возможность малость передохнуть.

Артем обвел взглядом цирк. Фигуры и лица зрителей утопали в темноте, лишь иногда поблескивали линзы биноклей. Но можно не сомневаться — все без исключения головы задраны вверх и больше тысячи взглядов перекрещены на тебе. Высоцкий пел: «Из партера глядели уныло лилипуты, лилипуты, так казалось ему с высоты». Так вот, никак нельзя согласиться с Владимиром Семеновичем, вернее, с героем его песни — никакой унылости зрительские ряды не источали. Ни сегодня, ни во время любого другого представления. Наоборот — снизу током били заинтересованность и восхищение. Этот ток Артем ощущал вполне явственно. Между прочим, здорово заводит, дает почувствовать столь необходимый любому цирковому человеку кураж. Недаром мать Артема любила повторять: «Если хоть раз выступил перед публикой, из цирка уже не уйдешь».

У него не было братьев и сестер — ситуация, надо сказать, не вполне типичная для цирка, где большие семьи являются скорее правилом, чем исключением. Но так уж вышло. Артем был поздним ребенком. Почему родители не решались или по каким-то причинам не могли завести ребенка раньше — бог весть, Артем никогда у них об этом не спрашивал. А теперь уже и не спросишь: два года назад умер отец, мать пережила его всего на год.

Родители Артема (оба, кстати, тоже потомственные цирковые) были велоэквилибристами. Артем не пошел по родительским стопам. Он вообще крайне долго не мог определиться с выбором. Нет, вне цирка он себя не представлял. Стать космонавтом или футболистом не мечтал никогда. Цирк, только цирк. Вот только на какой цирковой профессии остановиться? То хотел быть дрессировщиком, то клоуном, одно время уж было твердо собрался в канатоходцы, однако передумал. Все же с полетами над ареной ничто другое сравниться не могло, и в конце концов он стал воздушным гимнастом. А владел в той или иной степени Артем, почитай, всеми цирковыми профессиями — как и большинство из тех, кто вырос при цирке, кто после школы бегал не по улицам, а по цирковым коридорам, кто находился рядом со взрослыми на репетициях, запоминал, что и как они делают, пытался повторить…

Ну вот, передышка окончилась. На «опору раз» вышел Олег Башнев, Артем перехватил у него опустевшую трапецию, оттолкнулся от опоры и ушел в полет. Любые посторонние мысли, любые воспоминания остались на площадке. Отныне и до завершения полета работает одно тело, одни лишь рефлексы и навыки.

Сейчас Артем исполнял сольник. У каждого из воздуховиков в номере был свой маленький сольник. Артему предстояло в «точке середины» перехватить Карину, которая ушла с противоположной площадки одновременно с Артемом, совершить с ней три перелета (или «качей», на жаргоне воздуховиков) с исполнением «крестового перехвата», «невесомой поддержки» и «винтового вращения» и вывести Карину на «опору два». После чего Артем пять «качей» работал в одиночку, выполняя придуманный им самим трюк под названием «бумажный самолетик». Сольник Артема проходил под музыку из кинофильма «Небесный тихоход».

Все было, как всегда. Разве что сверху, из той полутьмы под куполом, куда уходили тросы, доносились, проникая сквозь оркестровую музыку, непривычные звуки. Что-то вроде «вжиу» и полсекунды затишья, снова «вжиу» и полсекунды затишья. Что ж, китайский цирк — китайские звуки. Да еще Карина набрала в Китае лишних граммов триста веса, и это уже чувствовалось. Ох, завтра поутру надо задать ей перца!

А так все шло по накатанной. Он благополучно доставил Карину на «опору два» и, уходя на «качок», увидел, как его давняя и скоротечная, по цирковому училищу, любовь сделала книксен и одаривает публику воздушными поцелуями. Не считая участия в общей «воздушной пирамиде», Карина на сегодня свою часть отработала.

Под Артемом же снова стал размеренно покачиваться желтый круг арены. Оркестр браво наяривал «Первым делом, первым делом самолеты». Китайцы хлопали…

Потом где-то высоко над головой лопнула гитарная струна… Именно так показалось Артему.

И — все изменилось. Его увело с траектории. Его потащило из зоны полетов. И трапеция уже не держала, трапеция падала вместе с акробатом.

Да, Артем падал.

Тросы, удерживающие трапецию, лопнули. Какое к черту лопнули! Их перерезали! Это «вжиу»— «вжиу» наверняка издавала какая-нибудь пила-«болгарка» на аккумуляторах…

Артем не просто падал. Его подловили в точке наибольшего размаха, и он уходил за пределы страховочной сети, накрывающей только центр арены. Он отчетливо видел это. И ничего поделать было нельзя.

Дружно ахнул весь цирк. Зрители пока еще ничего не поняли, они пока еще принимали происходящее за смертельный трюк, разве что исполняемый не под обычную для подобных трюков напряженную барабанную дробь. Они поймут все чуть позже, когда тело шваркнется об арену, когда неестественно выгнутся руки и ноги.

А страха отчего-то не было. Была обида. Что вот так глупо… так по-дурацки… Проклятый клоун все-таки переиграл его.

Потом, на фоне летящей в лицо арены, померещилась кошачья Филькина морда. Уши заложило пронзительное «Мя-у-у!».

В глаза с торпедной быстротой неслись опилки арены… Ну вот и все. Сейчас…

Почему-то не хрустнули шейные позвонки и не разлетелась вдребезги черепная коробка. Скелет не рассыпался, как пирамида из доминошин, обломки костей не впились в мягкие ткани, не залепило глаза вечной темнотой.