Дмитрий Беразинский - Задолго до Истмата

— Вы знаете, Карл, — начал он с доверчивостью старого еврея, — что-то мне не по нутру наш долгий поход.

Пипер, ожидавший чего угодно, но не исповеди монарха, заинтересованно скрипнул плетеным сиденьем.

— Я много размышлял, — продолжал тем временем король, — в конце концов мне вчера пришлось сжечь книгу Цезаря. Но я понял: я устал танцевать под чужую музыку. Вы меня понимаете, Карл?

Пипер, удивленный и растроганный, поднялся со своего места.

— Ваше величество меня сразили наповал. Я полагал, что это, возможно, случится... но думал, пройдет лет десять.

— Вы можете хоть раз изъясниться нормально, а не намеками? — нетерпеливо топнул ногой король. — Забудьте про «ваше величество» и говорите со мной как с равным.

— Вы становитесь взрослым, — неожиданно мягко сказал премьер-министр, — причем взрослеете стремительней, чем ваши сверстники... чем я. В свои годы, разумеется.

Король был поражен. Пипер действительно был выбит из седла его заявлением, а на памяти монарха это было впервые. Впервые государственный муж утратил свою обычную невозмутимость, и взгляд его стал несколько сентиментальным. Такой взгляд бывает у сурового отца, который гордится первыми успехами своего отпрыска. У короля не было отца, а у графа не было сына, но в этот момент их звезды стали ближе — откровение снизошло на них. И уже совершенно по-детски Карл спросил:

— Но ведь это было бы неправильно — уводить армию домой из-под почти осажденной русской столицы, не правда ли?

— Да, ваше величество, это было бы неправильно! — твердо ответил Пипер. — Многие сочли бы это трусостью. И в Европе, и у нас дома.

— Ну, трусом-то я никогда не был! — весело сказал король. — Но и пора прекращать роль марионетки в руках англичан и французов. Эти две державы чересчур уверены в своей роли «законодателя мод» и «владыки мира». Пусть сами достают для себя из дерьма каштаны.

— Вообще-то из огня, — поправил Пипер, — но так, как вы сказали, политически вернее.

Устав готовиться к войне, Россия «смутилась». Роптала несознательная часть населения: настоятели монастырей, «добровольно» взвалившие на себя обязательства по снабжению армии продовольствием; роптали помещики, лишенные в канун битвы за урожай части работников (по большому счету, это были самые крепкие крестьяне); роптали купцы, лишенные законного заработка из-за указа государыни о закрытии судоходства на Псковском озере. А когда возроптали призванные в «стройбат» крестьяне, генерал Волков понял — хватит. На закрытом совещании, где присутствовали всего несколько человек из Ставки, он сказал:

— Промедление может нам стоить весьма дорого, господа! Если гора не идет к Магомету, Магомет тут ни при чем. Будем затевать провокацию.

— Это как? — не понял Шереметев.

— Дернем врага за... бейцы! — засмеялся Ростислав Алексеевич. — Пущай нападает!

— А стоит ли? — сомневался старый вояка. — На кой нам на шведа первым лезть?

Военный министр пожевал губами. Необходимо рушить паритет, иначе Репнин с Шереметевым здесь готовы зазимовать. Жалованье идет, что еще солдату нужно!

— Люди роптать начинают, — пояснил он «старикам», — столько средств ушло на подготовку к войне, а где та война? Самое печальное то, что мы никогда к войнам не готовились, все происходило в процессе. Собрали войско, шли за тридевять земель, где благополучно выясняли, что оставили дома заряды к пушкам. Или продовольствие. И это было нормально, но когда загодя начали готовиться, а неприятеля тоже что-то задержало, то вот и начали возникать вопросы от безделья.

— Хуже нет, чем ждать и догонять, — подтвердил Волков, — поэтому придется заставить шведа на нас напасть. Иначе — никак.

— А может... может, Карл и не нападет вовсе! — высказал предположение Борис Петрович.

— Может, и не нападет, — согласился Андрей Константинович, — пока же и мы, и шведы тратим большие средства на прокорм такой оравы. Не спорю, у нас денег больше...

— Да и игумены помогли чем могли, — подхватил Великий Сакелларий, — можно в принципе и зимовать.

Репнин искоса посмотрел на мужицкую харю священника. Черт его знает, как с ним себя держать — чин немалый, почитай всех попов в кулаке держит.

— Что вы, граф, собираетесь предпринять? — спросил он, деликатно покашляв в кулачок.

— Ничего нового, — развеселился Волков, — пошлю полк своих людей, пусть неожиданно нападут на лагерь шведов. Хотя бы на корпус Шлиппенбаха... да, именно Шлиппенбаха! Пока те в темноте разбираться будут, мои бойцы тихо смоются. Карл будет в ярости и непременно на нас нападет.

— А если не нападет? — упрямился Шереметев.

Волков скорчил мину.

— Борис Петрович, ну что вы как недоросль несмышленый? А что, если? Тогда мы на него нападем! Хотя мне и не хотелось бы.

— Почему? — удивленно спросил Басманов. — Вы думаете, нам не хватит сил, чтобы разбить армию Карла?

Граф нахмурился. Предстояло объяснять очень щекотливый момент, где он даже весьма остро спорил со Степановым. Кузьмича не было на заседании — поехал в Софийск проверить, как продвигаются дела у воспитанников академии.

— Во-первых, действительно сил у нас маловато. Пятнадцать тысяч против двадцати пяти (как минимум), а то и тридцати. Во-вторых, мы готовились к обороне. Одно дело — загнать солдата в редут и приказать не пропустить врага. Тут и дурак сообразит. Наступление — дело иное. Оно подразумевает собой слаженность и синхронность действий всех наступающих частей, отработанность маневра, четкие и смелые действия командиров подразделений. Этого всего у нас, к сожалению, нет. Нет! Еще не отработаны до конца механизмы взаимодействия атакующих подразделений... не доведены действия офицеров до автоматизма, в конце концов, наша армия проигрывает шведу чисто психологически. У них ведь синдром победителя! А когда российская армия в последний раз одерживала победу? Напомните мне, господа генералы, я что-то не припомню.

— Ну, Азов же взяли! — не совсем уверенно произнес Репнин.

— Тридцать две тысячи солдат супротив шести тысяч! — фыркнул Волков. — И то с первого раза не взяли. Про крымские походы и вовсе вспоминать нечего! Ославились на всю Европу! Перед этим со шведом воевали — многого добились?

— Правда твоя, Андрей Константинович! — вздохнул Басманов. — Русский человек надувается спесью, точно индюк заморский, а откуда эту спесь берет — неведомо. Разве что огороды у наших некоторых бояр больше той же Голландии, так там одна полынь растет. Вот ты с чего надулся, Борис Петрович?

— Азов мы все-таки взяли? И Керчь таперя наша! — упрямо заявил боярин.

— Вот когда бы ты ее взял, — рассердился министр, — то тебя и в фельдмаршалы не грех было бы произвести. С пушечной пальбой и барабанным боем!