Дмитрий Беразинский - Путь, исполненный отваги

— Все-таки необходимо признать, Мария Ивановна, что доля истины в высказываниях моего сына есть... Вы... вы знаете... Тяжело мне с маленьким ребенком... Работа поглощает почти все время, а то, что остается... Я с ним, конечно, занимаюсь, но боюсь, что мне одному не управиться. Вы мне нравитесь, Машенька... Простите, целую вечность не говорил женщине таких слов... не разговаривал на подобные темы и вообще...

Алексей Михайлович отвернулся к окну и спрятал чертов футляр в карман.

«К дьяволу! — подумал он. — Зря я все это затеял! Ничего конкретного не сказал! Напугал девчонку только».

Сзади неслышно подошла Маша и уперлась подбородком в его каракулевый воротник.

— Я вас не совсем поняла, — прошептала она, — или я, дура, ошибаюсь, или...

— Или! — яростно сказал он. — Я уже настолько на работе закопался, что даже с девушкой поговорить не в состоянии. Малыш, и тот понимает куда больше меня.

— Да уж, ваш малыш! — фыркнула воспитатель. — Гений в области математики и сопредельных наук. Вы его никому не показывали? Или вас просили не показывать? Извините...

Намека профессор не понял. Возможно, он и сам не в курсе о том, что его ребенок — вундеркинд по всем параметрам. Симпатичный мужик — этот профессор, хотя и сволочь. Вовсе не так представляла Маша процедуру прошения своей руки. Алексей присел на краешек стола.

— Не понял вас! Что я — враг собственному ребенку! Его же под микроскопом на составляющие разберут! — Он впервые посмотрел ей в глаза и тотчас отвел взгляд. — Так вы подумаете?

— Над чем? — недоумевающе вскинула она на него взгляд. — Ах да! Мне ведь молодой, интересный, богатый предложение сделал! Или не сделал? Собственно, я так и ничего не поняла! Глупая я, да?

Девушка отошла и села за свой стол. Подперев щеку левой рукой, правой она принялась обрывать катышки со своего мохерового свитера.

— В «любит-не-любит» играете? — проявил знания Алексей.

— Время тяну! — призналась Маша.

— В смысле? — не понял профессор.

— Ну негоже леди сучить ножками и кричать: «Да, Yes!» Леди должна подумать хотя бы полчаса и благородно отказаться.

— Машенька! — умоляюще зашептал Каманин. — За полчаса у меня малыш в машине окоченеет. Давайте вы откажете у нас дома, а? А может, передумаете?

По дороге он собрался кое-куда заехать. Кое-что купить. В фильмах всегда девушкам делали предложение с охапкой этих «кое-что». Купит штук пятнадцать. Должно подействовать. Иначе — безнадега.

— Только у нас есть нечего! — неожиданно вспомнил он. —Домработница на неделю в деревню отпросилась к больной маме.

Девушка улыбнулась.

— Ну что же мне с вами делать, господа хорошие? Сейчас, только тетю предупрежу, а затем я ваша, профессор!

— В смысле, наша?

— В смысле, твоя, Алексей Михайлович!

Утром автомобиль Каманина доставил к детскому саду уже двоих. Ростислав деликатно вылез первым и не спеша отправился к себе в группу. В салоне воцарилась тишина.

— Машуля, — прервал он минуту молчания, — ты в субботу свободна?

— Для вас, профессор, я свободна всегда. Для остальных — занята. Я правильно рассуждаю?

— Исключительно правильно! — рассмеялся он. — Заявление в загс отнесем?

— Конечно! До вечера, милый! — Она потянулась к нему и поцеловала жесткие губы. — Боже, до сих пор не верится...

Она рассмеялась своим звонким голосом и вышла из машины. Помахала ему на прощание рукой и быстро побежала во двор. На крыльце детского сада стояли заведующая и завхоз.

— Доброе утро! — поздоровалась с ними Маша.

— Доброе утро! — приветливо отозвалась Алевтина Мирославовна. — Ты знаешь, Машенька, как я уважаю рыболовов? У меня муж рыбак.

Маша недоуменно наклонила голову. Заведующая увлекла ее за собой, а следом увязалась и завхоз. У себя в кабинете Гаврон достала три «реаниматора» и раздала коллегам со словами:

— С утра, конечно, в развитых странах не принято, но есть повод. Машенька, кстати, о рыбаках. Я хочу выпить за настоящих рыбаков! За тех, которые способны день просидеть молчаливо, а затем, когда солнце уже начинает садиться, вылавливают здоровенного сома! А другой за день надергает полведра мальков и несет жене, чтобы чистила. Машенька, ты — настоящий рыбак! Дай-ка я тебя поцелую. Я так рада за тебя... — Заведующая отработанным движением отправила содержимое «реаниматора» в рот и отломала кусок от сладкой плитки.

— Молодец, Машуля! — подхватила завхоз и последовала примеру начальницы. — Свадьба когда?

Наконец Маша поняла суть иносказаний заведующей. В первый момент ее оскорбил столь откровенный цинизм; но она сдержалась и, изо всех сил мило улыбаясь, ответила:

— По-моему, было бы глупостью ответить отказом на ухаживания столь видного мужчины, не так ли.

— Что за вопросы? Девочка, ты все понимаешь очень правильно, — закивала головой Алевтина Мирославовна, — не так уж и много симпатичных молодых профессоров в нашем Минске. Тем более свободных. А теперь, девочки, за работу! Машенька, тебе новые игрушки в группу пришли. Будь добра — прими, как положено.

Вечером Каманин забрал сына домой, но Маша задержалась, ссылаясь на неподбитые накладные на игрушки. Алексей обещал подъехать за ней попозже. Спустя полчаса Маша, опьянев от выпитой с нянечкой полбутылки на двоих, горько плакала на груди у старушки.

— Ну почему! Ольга Александровна! Почему они так решили? Я ведь и в самом деле его люблю! А сейчас меня вываляли в грязи, и я просто не могу, не имею права касаться его вот этими грязными руками... грязными губами...

Нянечка молча гладила девушку по русой голове. Как объяснить ей, невинной душе, что в юности все относятся трепетно и к первой любви, и к первому поцелую, и к первому разочарованию. Лишь потом, когда жизнь своим жестким сапогом врежет под задницу от души, вот тогда-то и слетают розовые очки... Заведующая выходила замуж первый раз по любви — нянечка отлично помнила ту свадьбу. Помнила она и как спустя пять лет Алевтина приходила на работу в темных очках — чтобы скрыть синяки.

Странное дело — любовь всегда знает, куда бить, чтобы далеко видно было. Слава богу, дурой-то Алевтина не была — второй раз вышла замуж за академика Гаврона — третий десяток живут душа в душу. Но что же сказать этой девочке?

— Машенька, ты освободилась? — Алексей уже приехал за своей подругой. — Что вы тут...

— Тс-с! — перебила его Ольга Александровна. Она мягко откинула уснувшую Машу на спинку кресла. — Уснула она. Молодой человек, можно вас на минутку?

— Конечно-конечно, — кивнул Алексей.

Они вышли в коридор, где нянечка шепотом поведала ему причину столь поздних посиделок. Затем, поджав губы, посмотрела на него в ожидании реакции. Сначала профессор побагровел и долго молчал, не давая клокотавшей внутри ярости вырваться на свободу.