Дмитрий Беразинский - Путь, исполненный отваги

— Полковник! Граф! Побойтесь бога! Над нами в Европе смеются. А так — хохотать зачнут.

Андрей Константинович развел руками:

— Ну, если вам смех Европы важнее спокойствия России...

— Не надо! Пусть едет! И дружков-пьяниц своих забирает с собой. Но учти, Петруша, — денег не получишь ни копейки! Что заработаешь на верфи — все твое. Хошь в аустерии спускай, а хошь — в кирку неси. Бояре! Кто чего сказать хочет?

Никто из бояр не шевельнулся. Более задницей, чем умом понимали, что нельзя Петра оставлять в России. Или в изгнание, или на небеса. Но сколь ни жестока была Софья, на убийство родного брата она не пойдет. Значит — изгнание. Да будет так!

Два дюжих молодца из команды Эрнесто Че Гевары встали по бокам Петра, дабы совершить ритуальное «Banish from Sanctuary» [27]. Он опустил голову и пробасил:

— Сонь, а может... мож... я город на севере построю? Для России?

— Построишь, — кротко ответила сестра, — только потом мне придется твой город штурмом брать. Двое суток тебе на сборы, и чтоб в конце седмицы и духу твоего на Руси не было. Ты ж корабли строить хотел! На кой тебе город?

Долговязый, нескладный, он постоял еще немного, но затем подчинился. Сопровождаемый Ревенантами покинул палату, чтобы исчезнуть навсегда из Москвы, России и истории русского государства.

Смазанные деревянным маслом тяжелые створки закрылись, и палату обуяла тишина. Затем распахнулась дверца висевших за троном на стене часов, высунулась кукушка и богатырским ревом объявила, что у мира час до полуночи.

— Что ж, бояре, — прикрыв ладонью рот, зевнула Софья, — время нынче позднее, пора нам на боковую.

Тихо опустела зала. Только остался сидеть в своем кресле полковник, да премьер-министр постукивал кончиками пальцев по дубовой столешнице. Софья недовольно посмотрела на них:

— В чем дело, господа? Опять какие-то проблемы? До завтра никак не подождем?

— Некуда больше ждать, Софья Алексеевна, — внимательно уставился ей в глаза Андрей Константинович, — надо курс выбирать.

— Какой еще курс? — удивилась царица. — Вы меня начинаете пугать. Объяснитесь же!

Вместо ответа Волков расстегнул на груди рубашку, достал оттуда цепочку с хризолитом и легонько щелкнул по камню ногтем указательного пальца. Посреди круглого стола началось пучиться, вздыматься и отливать синевой. Свечи в шандалах и канделябрах принялись мерцать.

— О Господи! — выдохнула Софья.

В Портале возник контур человеческой фигуры, сначала прозрачный, а затем внезапно потерявший эту прозрачность. Спустя десять секунд Хранитель собственной персоной спрыгнул со стола и легко поклонился в сторону правительницы.

— Отлично! — удовлетворенно произнес он. — Определенно, товарищи, вам можно доверять самые сложные дела. Добрый вечер, Софья Алексеевна!

Та лишь хватала широко раскрытым ртом воздух. Хранитель метнул в этот самый рот небольшой серебристый шарик. Попал.

— Антишоковое, — пояснил он Ростиславу с Андреем Константиновичем, — хватайте ее и за мной!

— Но Семен! — возмутился вдруг Ростислав. — Это ведь женщина!

— Хайсан-хопсан! — выругался Хранитель голосом Ливанова, схватил царицу рукой под колени, взвалил на плечо и строго посмотрел на своих помощников.

Те пожали плечами, запрыгнули на стол и по одному скрылись в Портале.

— Стеречь строго, наблюдать! — рявкнул верзила Ревенантам и шагнул следом.

Софье снилось детство. Маленькая девочка в нелепом кокошнике скачет по двору детинца, прыгая через лужи и ступеньки парадной лестницы. Широко раскрытые глаза смеются вместе со ртом, глядя на проказы домашних карлиц. Подходит в светлых одеждах отец Сименон и ведет ее на занятия грамотой и цифирью. Грустная улыбка больной матери, царевны Марии Ильиничны. Смерть мамы. Недобрые глаза мачехи, взятой чуть ли не от сохи. Злые и завидные глаза Нарышкиных, глядящие с ненавистью из каждого потайника и чулана. Снова змеиный взгляд Медведихи [28]...

Она вскрикнула и проснулась. Залитая ярким солнечным светом комната, спальная палата. Во рту словно кошки плодились. Несмотря на девять лет монастырского режима зубы сохранились все в целости, и изо рта не несло пикантной гнилью, как у многих бояр, но все равно... Что она такое съела?

Софья моментально вспомнила все, что случилось вчерашним вечером, и села на кровати, подобрав под себя ноги. Вошла горничная.

— Доброе утро, ваше величество, — ласковым голосом произнесла она, — как почивалось?

Государыня Российская спросила о том, о чем бы спросил любой человек, попавший в подобное положение. Потирая виски кончиками пальцев, она задала типичный вопрос завсегдатая вытрезвителей:

— О Господи! Где я? Кто вы?

Горничная улыбнулась.

— Вы в Неверхаусе, ваше величество! Хранитель с господами Волковым и Каманиным ждут вас к завтраку. Позвольте вам помочь с туалетом.

Только тут Софья заметила что она, оказывается, раздета. Смутившись, она спросила:

— Простите, а кто меня раздевал?

— Я, — снова улыбнулась горничная. — Может, я все же помогу вам одеться?

— Хорошо! — вздохнула Софья.

Встав с постели, она посмотрела на себя в зеркало. Никогда не дашь этой бабе сорок один! Со скорбью признаем, что монастырь пошел на пользу. Наметившаяся за семь лет правления полнота рассосалась без следа, фигура вновь обрела стройность, а похудевшее лицо — от наметившегося второго подбородка. Даже чуть широко разнесенные скулы — признак принадлежности к дому Романовых — не портили его миловидности.

Горничная помогла ей надеть небесно-голубого цвета платье с открытыми локтями, на взгляд царицы пошитое из безумно дорогой парчи. Весьма сложный рисунок парчи был выполнен не иначе как в Италии, а тамошние мастера привыкли брать за свою работу хорошие деньги. Софья навскидку оценила свой наряд в триста ефимков и повеселела.

Вряд ли на нее стали бы тратиться, если бы похищение имело сколь-нибудь низменные цели.

— Я голодна, — капризно сказала она, — и хочу умыться.

— Пожалуйте сюда! — Горничная, казалось, состояла из одних улыбок. Более привычная к тому, что ее ближние лишь бестолково суетятся с испуганными лицами, Софья торопливо дернула плечом и прошла к умывальнику.

Что это умывальник, она догадалась, естественно, когда из крана в белоснежную эмалированную раковину потекла вода.

— Прошу, — предложила ей горничная приступить к умыванию.

Царица послушно сунула руки под тугую теплую струю и, зачерпнув из специальной ванночки душистого жидкого мыла, принялась умываться.

— Рушник, пожалуйста! — Девушка подала ей махровое полотенце, расцветкой напоминающее Андреевский стяг.

— Пжалста, пжалста, — проворчала Софья Алексеевна, — все у вас пжалста! Что теперь?