Роман Буревой - Мечта империи

Руфин почувствовал, как противный холод сдавливает его сердце. Он должен сохранить Рим, чего бы это ни стоило. На богов уповать не стоит. Боги капризны. Они в любой момент могут передумать. Наверняка Элий привел бы по этому поводу цитату из Марка Аврелия. И Руфин даже знал, какая подошла бы:

«Боги или безвластны, или же властны» [35].

Едва Трион покинул таблин императора, как блик света, казавшийся отсветом уличного фонаря, скользнул по стене и устремился вслед за физиком, разгораясь все сильнее и приобретая отчетливое платиновое свечение. Трион обернулся.

— Как ты очутился здесь? — спросил он и в ту же секунду вспомнил, что оставил прибор в таблине императора.

— Наконец-то я могу беспрепятственно с тобой поговорить, — раздался голос, и платиновый блик на стене приобрел очертания человеческой фигуры. Платиновые

глаза смотрели на академика, платиновые губы улыбались, но отнюдь не дружелюбно.

— Хочу заключить с тобой договор. Простенький такой дого-ворчик. Я не сообщаю богам о твоих опасных проделках, а ты, Трион, хитроумный, как Улисс, передаешь мне одно из своих изобретений. Ведь я — твой гений и имею право на твои придумки. Разве не так? Ты умен, но я-то еще умнее.

Трион надменно фыркнул:

— Умнее меня ты быть не можешь!

— Не будем спорить, — уступил платиновый собеседник, хотя это и далось ему непросто — во все стороны посыпались искры холодного огня. — Подари мне свое изобретение. И я больше не буду тебе докучать. Слово гения.

— Ты не сможешь его взять, как бы ни старался… — гордо объявил академик.

Платиновый собеседник Триона рассмеялся.

— Ты неправильно понял. Ты пошлешь своего помощника туда, куда я укажу, и оставишь там то, что я попрошу. Мне не нужно все. Мне нужна малость. Договорились?

Трион раздумывал мгновение. Каков наглец! Как истинный покровитель, хочет воспользоваться изобретением своего подопечного. Пусть попробует! Гений что-то задумал. Но Триону все рано, чем занят его гений. Потому что в ближайшем будущем это не будет иметь ровно никакого значения. Главное, чтобы сейчас Триону никто не помешал. Он согласится на любые условия, лишь бы выиграть время. А потом человек будет править миром, не обращая внимания ни на богов, ни на гениев. И этим человеком будет Трион.

— Так мы договорились? — настаивал гений.

— Да! Да! Да! — выкрикнул Трион. — Только оставь меня в покое.

В ответ послышался смех, платиновый зигзаг мет-нулся к окну, скользнул сквозь золоченый узор решетки и исчез.

«По заявлению Префекта вигилов до сих пор так и не удалось установить, кто напал на гостей Гесида. Во время нападения был ранен молодой поэт Кумий. Эксперты, пожелавшие остаться неназванными, считают это покушением на сенатора Элия и связывают его с попыткой сенатора создать комиссию по расследованию деятельности Физической академии. Академик Трион назвал это предположение бредовым».

«Город Нишапур, основанный царем из династии Сасанидов, Шапуром 1, в честь которого и получил свое название, сожжен монголами дотла. Куда дальше двинутся варвары, уничтожившие сначала империю Цзинь, потом Хорезм и наконец обрушившие жестокие удары на Персию?» «По заявлению второго консула, никаких обращений со стороны Персидского правительства в адрес Великого Рима не поступало». «Царь Месопотамии Эрудий полагает, что его стране пока ничто не угрожает».

Восходящее солнце заглядывало в окна казармы вигилов, отбрасывая на пол крестообразные тени. Мебель в таблине центуриона ночной стражи украшали резные волчьи морды — они скалили зубы на ножках стульев и стола, с подставки лампы и со створок шкафа. На стене было наклеено несколько фотографий разыскиваемых преступников. Одно лицо Вер узнал сразу. Это был Кир-фокусник, оставшийся лежать на песке возле храма Нимфы.

Из окна таблина была видна находящаяся в доме напротив приемная медика. На матовых стеклах мелькали тени, и Веру казалось, что он слышит голос Элия.

Центурион «неспящих» Курций был здоровяк высоченного роста, широкоплечий и ширококостный, без капли жира. Его загорелое крупное лицо пересекал глубокий белый шрам, тянущийся от уха к уголку рта. Отчего казалось, что центурион постоянно нагло ухмыляется. Глаза у него были светлые, как будто выгоревшие. И немного сумасшедшие.

Короткие рукава форменной туники оставляли почти полностью открытыми руки с мощной мускулатурой. Левая вся сплошь была изъязвлена следами ожогов.

— Война? — спросил Вер, кивая на руку.

— В детстве запустил руку в бачок с кипящим бельем, — равнодушно отвечал Курций. — На войне я другие раны получил, когда под огнем через бруствер сигал, удирая от виков. Две пули в задницу.

На форменной красной с серым тунике Курция были наколоты два значка — значок центуриона и значок ветерана Третьей Северной войны. У Вера было прекрасное зрение, и он разглядел на значке символ Второго Парфянского легиона.

Может быть, этот человек воевал в одной когорте с его матерью? Эта мысль явилась неизвестно откуда и была Веру неприятна.

«Нереида». Опять его сердце забилось неожиданно сильно и голос дрогнул.

Центурион молча кивал, выслушивая рассказ Вера, но вдруг сказал с ухмылкой:

— По мне, чем устраивать подобные пытки, лучше запихать редьку в задницу, и пусть развратник гуляет с хвостом из ботвы, метя листьями мостовую.

— О чем ты?

— Не читаешь вестники? Об этом пишут все время.

Члены тайного общества «Поборники нравственности» хватают педофилов и засекают их до смерти, а потом отрубают головы. Казнь «по древнему обычаю». Твоему приятелю не повезло, когда он попался им в руки.

Сначала Вер не понял намека, потом лицо его пошло красными пятнами, и он стиснул кулаки. Какова подлость! Гений специально выбрал столь унизительную пытку, дабы обезопасить себя и заодно заклеймить Элия как подонка.

— Человек, которого ты обвиняешь в подобных вещах, сенатор Гай Элий Мессий Деций.

— А я весталка Валерия, — ухмыльнулся Курций.

— Валерия — старшая сестра сенатора.

— Парень, мне уже скоро пятьдесят. И я такого навидался в жизни, что с первого взгляда отличу глупую выдумку от правды. А правда такова: на теле у твоего приятеля более пятидесяти порезов. Ни один человек не выдержит подобную пытку. После десятого он расскажет даже, как устроен Тартар. И неважно, кто твой приятель — сенатор Элий или торговец старыми авто. Парня секли за то, что он надругался над ребенком. Ему повезло, что он остался жив.

Вер едва не сдержался, чтобы, не ударить старого тупицу. Впрочем, он с самого начала подозревал, что рассказывать центуриону о заговоре гениев — нелогично.