Роман Буревой - Мечта империи

Все повторялось. Вер сидел в своем номере в гостинице «Император», а Сервилия Кар пришла к нему. Она была одета почти так же, как в свой первый визит. И лицо ее было столь же надменно. И губы так же сжаты. И взгляд так же скользил, едва касаясь лица. Не удостаивая. Такая женщина могла бы спокойно наблюдать, как на арене гладиаторы убивают друг друга. И он, Юний Вер, не ведающий, кто он такой и зачем живет на земле, кто его родители и любит ли он этот город или ненавидит, должен был служить этой женщине. Потому что он, Юний Вер, исполнитель желаний, а она взяла у него клеймо. Он вечный раб ее желания. Он должен спасти ее дочь.

Сервилия остановилась, как и прошлый раз, у окна. Вентилятор молотил под потолком душный воздух. Ошалелая муха прилипла к огромному панорамному окну и не могла взлететь. Муха отчаянно махала крылышками, пытаясь отлепиться от стекла и спастись. Интересно, муха настоящая или нет? А вдруг это тоже чей-то гений? Кто знает, на что способны гении? Вер прихлопнул муху. Жирный мазок остался на стекле. Вер вытер руку о полотенце. Гостья поморщилась. Вер решил заговорить первым:

— Я знаю, что существует заговор гениев. Против людей и богов. И именно гении хотят убить твою дочь. Гении используют наемных убийц. За Петицией охотятся люди. Но я могу ее спасти. Ты купила у меня клеймо. Мечта Империи — исполнять желания, и я их исполняю, где бы ни был, пока у меня есть силы. Спасти жизнь ребенка — священный долг каждого римлянина. Любой другой на моем месте сделал бы то же самое. Просто у меня больше сил и, значит, больше шансов. — Он говорил так, как должен был на его месте говорить Элий. Но чувствовал он иначе. Вернее, ничего не чувствовал. Иногда, правда, он вспоминал, что такое жалость, но тут же забывал. И вынужден был вспоминать вновь.

Сервилия молчала, глядя на форум Траяна. Когда провинциалы в первый раз приезжают в Рим и попадают на этот форум, видят эти бесчисленные колонны из малоазийского мрамора с пурпурными прожилками, эти бесчисленные капители с пучками акантовых листьев, эти бесконечные фризы, украшенные барельефами, и золоченую черепицу крыш, и золоченые бронзовые упряжки на фоне небесной бирюзы, из глаз их сами собой начинают катиться слезы. Только здесь они понимают, что означает слово величие. Слово, воплощенное в камне. Город торговцев и вояк прожил еще один свой день. Потому что где-то живет ее девочка. Когда она умрет, город исчезнет. Что будет на этом месте? Груда обломков? Новое поселение? Или какая-нибудь безобразная крепость? Сервилия Кар не хотела этого знать.

— Летти — дочь одного из гениев, — сказала она. — И потому у нее есть пророческий дар. Она сделала неосторожное предсказание. И теперь гении хотят во что бы то ни стало помешать ей это пророчество уничтожить.

— Что за пророчество?

— Не важно. Я не хочу даже повторять его лишний раз. Это надпись в книге. И книга хранится в доме моей матери Фабии. Заперта в ее таблине в сейфе.

— Гении могут завладеть книгой? — Сервилия Кар отрицательно покачала головой. — А люди? Я же сказал: гении нанимают убийц, соглядатаев, отравите-лей — на выбор. А выбор у них большой.

— Люди, как тараканы, могут добраться до чего угодно, — согласилась Сервилия.

— Я поеду туда, — предложил Вер.

Сервилия Кар села за стол, взяла лист голубоватой бумаги с золотым тисненым изображением гостиницы, долго выбирала ручку и, наконец выбрав, принялась писать матери — пусть та доверяет Веру, насколько сможет. Пока она писала, расшитая золотом палла медленно стекала с ее плеч. И наконец, соскользнув, открыла новомодную тунику с вырезом, оголявшим всю спину до самой аппетитной ямочки.

Сервилия повернулась на стуле и взглянула на гладиатора снизу вверх. Приоткрыла рот и тронула языком губы. В уголке ее рта дрожала непередаваемая злая насмешка — крупица соли, брошенная в сладкий пирог. Вер наклонился и поцеловал Сервилию в шею.

— Ты должен торопиться, — напомнила она.

— Я тороплюсь! — И он обнял ее за талию.

— Ты мог получить меня в тот первый вечер, — прошептала она на ухо бывшему гладиатору.

— Я был глуп.

— Я это заметила.

Когда она ушла, Вер оделся в черную тунику — очень удобно для путешествия в темноте, натянул черные брюки и удобные ботинки легионера. Толстый пояс из кожи, перевязь с мечом. Он помедлил и открыл окованный железом ларец. Вытащил «парабеллум» и проверил магазин. В ящике стояла шкатулка, подаренная неизвестной светлоокой госпожой. В углублении из алого шелка по-прежнему сверкало золотое яблоко. Вер достал его. Прочел надпись, хотя и так знал, что там написано, — «достойнейшему». Поколебавшись, он положил яблоко в карман.

«Слухи о запрещенных исследованиях в лаборатории Триона не подтвердились».

«Нельзя сравнивать мощь Хорезма и мощь Рима — потому что они просто несравнимы. Некоторые политики пытаются преувеличить опасность, исходящую от варваров, дабы неоправданно увеличить расходы на военные нужды».

Кассий вел фургон из рук вон плохо. Колеса и дело попадали в колдобины, дважды чудом удалось избежать столкновения с другими авто. Наконеи Кассий загнал фургон в небольшую дубовую рощу и здесь остановился. Мраморный храм, посвященный Вертумну, был украшен статуей бога полей. Венок из колосьев на голове бога еще хранил следы позолоты.

Они находились в часе езды от виллы Фабии. И в то же время они боялись туда ехать. Как убийцы могли найти их? Неужели прибор не дает больше «тени»?

— При чем здесь «тень»? — пожала плечами Ле-тиция. — Нас выследили обычные люди. Все просто: рано или поздно мы должны были появиться на этой дороге, и мы здесь появились. Никакой загадки. Это вам не интегральное уравнение, а элементарное дважды два — четыре.

Кассий не знал, что сказать. Версия Летиции выглядела правдоподобно.

«Она догадлива. Слишком догадлива…» — вновь подумал Элий.

— Надо ехать не к Фабии, а к Марку Габинию, — предложила Летти. — Марк Габиний дружен с бабушкой, но там нас не ждут.

— К тому же именно сын Марка Габиния Гай дал мне эту штуку, создающую «тень», — добавил Кассий.

— Гай любил придумывать всякие заумные игры, — вспомнила Летти, — но мы не виделись с тех пор, как он попал в лабораторию Триона. Он много старше меня.

Бабушка иногда говорила в шутку, что, когда я вырасту, она выдаст меня за Гая, —

Петиция бросила кокетливый взгляд на Элия. — Но теперь я этого не хочу.

Вот смешная. Она думала, что он начнет ревновать. А может, и в самом деле начнет? Или нет? Какое ему дело до этой девчонки? Кажется, Вер выиграл для нее жизнь. Вер хотел ее спасти. Ее жизнь — Жизнь Рима. Они все могут спастись. Или погибнуть. Ее смерть — их смерть. Как просто. Слишком просто.