Мэри Джентл - Том II: Отряд

— Мы прибыли на земли французского короля, покрытые Вечным Сумраком, — начала она. — Там ходят слухи, что Сумрак простирается на север до Луары, по крайней мере, так говорили две-три недели назад. Мы не заметили никаких военных действий… — она улыбнулась во весь рот. — Особенно против визиготов. Так что я предполагаю, что действует мирный договор.

— Вот сукины сыны! — взорвался де Ла Марш и плюнул. Несколько крупных коммерсантов были шокированы, но, подумала Аш, вовсе не его эмоциями, а только манерой говорить. Раздался ропот со стороны нескольких беженцев — французских рыцарей.

— Вот вам и Всемирный паук! note 30— пожала плечами Аш.

— Господь сгноил его заживо, — голос де Ла Марша звучал, как на поле боя. «Купцы и дворяне, в мирное время вздрогнувшие бы от такой громогласности, теперь, — подумала Аш, — смотрели на него как на свою последнюю надежду».

— Господь сгноил его заживо, и с ним заодно немецкого Фридриха! — договорил де Ла Марш.

Аш отчетливо вспомнила кое-кого из этих благородных немецких и французских беженцев, присутствовавших в Кельнском соборе на ее венчании с Фернандо дель Гизом; тогда все они были в ярких одеждах, с упитанными лицами. А сейчас-то…

— Мессир…

Де Ла Марш, набрав в грудь воздуху, по второму заходу протрубил, обращаясь к сидевшим за столом:

— Да почему надо жалеть их земли, предатели—сукины сыны? Только потому, что эти подхалимствующие дерьмецы подписали «договоры» с этими визиготскими ублюдками!

— Не все из нас предатели! — рыцарь в готском доспехе вскочил на ноги и стукнул по столу железной перчаткой. — И мы, по крайней мере, не желаем дальше корчиться от страха за этими стенами, ты, человек герцога!

Де Ла Марш его не слушал.

— Что у вас еще, мадам капитан?

— Да их земли никто и не жалел особенно. Кто бы ни выиграл эту войну — там наступит вселенский голод, — Аш скользнула взглядом по костлявым лицам сидевших за столом, явно посаженным на скудный рацион питания.

То, что было процветающими городами по берегам рек южной Бургундии; то, что было богатыми аббатствами; все это запомнилось ей в лучах слабого осеннего солнца как сожженное, заброшенное.

— Я не знаю, какие тут запасы провианта, в Дижоне. Но вам не пришлют ничего, даже если армия визиготов не замкнет блокаду наглухо. Я видела столько опустошенных ферм и деревень по пути на север, что их не сосчитать, мессиры. Да и людей не осталось. Холод погубил урожай. Поля затоптаны и сгнили. Весь скот и свиней съели. На болотах мы видели брошенных младенцев. На всей территории от Дижона до моря не выжил ни один город.

— Это не война, это позор! — прорычал один купец.

— Это очень плохая война, — поправила его Аш. — Тот, кто поставил целью победить страну, тот не станет уничтожать ее производительные силы. На зиму не осталось ничего. Милорд, насколько я догадываюсь, те беженцы, которые идут по дорогам, они направляются в Савой, или на юг Франции, или даже в кантоны. Но там не лучше — там они окажутся под Сумраком. Над южной Бургундией хоть солнце светит. Но в окрестных землях — уже зима. Насколько я заметила, это началось после поражения под Оксоном. И все так и продолжается.

— Зима, как в российских землях.

Аш повернула голову: голос Людмилы Ростовной звучал из того угла, где лучница стояла рядом с Томасом Рочестером. Аш сделала ей знак продолжать.

На Людмиле Ростовной были надеты красные рейтузы и камзол, покрытые толстым слоем свечного сала, а сверху плащ. Она переминалась с ноги на ногу, чувствуя на себе всеобщее внимание, и обращалась скорее к Аш, чем к остальным.

— Там, далеко на севере, вместе с зимой приходит лед, — все покрыто толстым слоем льда восемь месяцев в году. В моей деревне некоторые помнят, как при царе Петре порт note 31замерз однажды в июне, корабли лопались, как яичная скорлупа. Такая там зима. Именно так было в Марселе, когда мы высадились.

С дальнего конца стола заговорил священник, сидевший между двумя бургундскими рыцарями.

— Слышите, милорд де Ла Марш? Ведь я говорил об этом. Во Франции и Германии, в Италии и восточной Иберии — солнца больше не видно, и все же тут оно пока еще кое-как светит. Наша земля еще получает от него тепло, хоть и немного. Мы еще не под Покаянием.

Аш открыла было рот, чтобы произнести: «Черт с ним, с Покаянием, это все Дикие Машины!» — и снова закрыла его. Она посмотрела на своих офицеров. Роберт Ансельм с крепко сжатыми губами отрицательно качал головой.

Антонио Анжелотти сначала взглянул на нее, как бы спрашивая разрешения, затем громко заговорил:

— Мессиры, я мастер пушкарей. Я воевал в странах, находящихся под Покаянием, с господином амиром Чильдериком. Тогда там было тепло. Как бывает у нас в теплую ночь. Конечно, этого тепла недостаточно для роста посевов, но все же не зима.

Кивком поблагодарив лучницу и пушкаря, Аш взяла слово:

— Анжелотти прав. Я расскажу вам, милорды, что я лично видела не более двух месяцев назад: в Карфагене больше нет тепла. В пустыне лежит лед. Снег. А когда я уезжала, становилось все холоднее.

— А что, это более сильное Покаяние? — вперед наклонился священник, тоже аббат, судя по его нагрудному кресту. — Они теперь еще больше прокляты, теперь, когда ими управляют демоны? Значит ли, что это большее наказание будет распространяться вместе с их победами?

Проницательный взгляд де Ла Марша перехватил взгляд Аш.

— Последние известные мне новости — что сейчас непроницаемая тьма покрывает Францию, на север — вплоть до Тура и Орлеана; охватывает половину Черного Леса; простирается на восток до Вены и Кипра. Солнце еще светит у нас, в средних землях, до Фландрии. note 32

— Ну, беда! Значит, Бургундия — единственная страна?..

— Я ничего не знаю о турецких землях, мадам капитан. Но если исходить из того, что известно мне, — да. И с каждым днем тьма распространяется на север. Сейчас солнце появляется в небе только над Бургундией, — Оливье де Ла Марш буркнул: — Вы же видели убегающих, а мы видим орды беженцев, которые прибывают именно в наши земли, мадам капитан. Из-за солнца.

— Нам их не прокормить! — возбужденно запротестовал виконт-мэр, как бы продолжая давний спор.

— Ну и воспользуйтесь ими! — гаркнул немецкий рыцарь, который уже выступал до того. — Война зимой прекратится. А с приходом весны мы вырвемся из этого сифилисного города, дадим им решительный бой. Воспользуйтесь ими в качестве рекрутов, обучите! У нас есть армия герцога, у нас есть герой Карфагена, мадемуазель Аш! Ради Господа, дайте нам сразиться!

Аш незаметно вздрогнула — и услышав свое имя, и от фырканья Роберта Ансельма. Она ждала, когда заместитель герцога воспользуется этим выступлением: предложит какую-то героическую и, несомненно, дурацкую авантюру для героя Карфагена, чтобы помочь снять осаду.