Петр Ярвет - Римская рулетка

— Его вызвали! — твердо сказала Айшат.

— Это я уже слышал! А куда! Кто? Кто вообще имеет право вызывать куда-то сотрудника учреждения, находящегося под патронажем Великого Луллы?

— Ну, Великий Лулла, например, — улыбнулась Айшат.

Возникла пауза, можно было подумать даже, что директор игорного дома успокоился. Но он перешел на визг.

— Ты врешь, девка! — заорал он так, что стекла бы задрожали в окнах, будь они там. — Нужен больно Великому Лулле твой бородатый… Твой усатый… Твой линялый… — Нешуточная обида в голосе Плюща отдавала такой ревностью, что Дмитрий поспешил войти без приглашения, и вовремя: одной рукой ухватив девушку за ухо, пальцами другой Плющ тянулся к ее зажмуренным глазам.

— Прекратить, — негромко велел Хромин. — Отпусти девушку, ублюдок гнойный!

Айшат высвободилась из ослабевших пальцев начальника и тут же, потирая ухо, направилась к посетителю, щурясь, против дневного света.

— Vale! Ты у нас первый сегодня, гражданин… — весело сказала она. — На кассе никого пока нет, но это ничего, я сама тебе дам… — тут она запнулась, но только для того, чтобы обрадоваться еще больше: — Димка!

Плющ с трудом разжал тонкие пальцы, сжатые в изящные кулаки:

— Не знаю, что тебя может здесь интересовать, Деметриус, — напряженно выговорил он. — Подметено чисто, водопровод работает, крыс нет…

— По-моему, одна все-таки есть, — мрачно возразил Хромин.

— Ну-ну, — пожал плечами Плющ. — Я, конечно, могу и уйти… Но только знаешь, я всегда возвращаюсь в самый неподходящий момент. Спроси у своего дружка, который работал тут до меня.

Повернулся на высоких каблуках сандалий и вышел.

— Не обращай ты на него внимания, — махнула рукой Айшат. Ухо у нее было малиновое и оттопыривалось, но сама она не выглядела обиженной, скорее наоборот, напоминала зайца, весело вслушивающегося в весну. — У него, знаешь, проблемы с позвоночником.

— Больно? — спросил Хромин, протягивая руку.

— Да нет, пустяки… Ой… Ну ты что? Мне сейчас работать…

— Нам всем сейчас работать… — прошептал будущий сенатор, а вернее, просто сенатор, ведь акведук проложен успешно, а если будущее рассчитано со стопроцентной вероятностью, то, согласно Платону и Виноградову, нет смысла различать настоящее и будущее. Он прижал девушку к себе, она обхватила его руками.

— Ну, чего ты так долго-то не приходил? — с веселой укоризной спросила Айшат.

— Понимаешь, — объяснял Хромин, усадив ее на игровой стол и потихоньку расстегивая блузку. — То одно, то другое. Акведуки эти долбаные. Потом, на Андрюху много времени уходит. Пока ничего не обещали, но камера у него отдельная, и Внутринний посулил разобраться побыстрее.

— Может, я… — предложила Айшат, не зная, что следует предпринимать для освобождения политзаключенных в Древнем Риме. — Может, подписать что-нибудь или засвидетельствовать?

— Да нет вроде, — озабоченно нахмурился Хромин. — Хотя черт его знает. Внутринний говорит, в доносе написано, что заговорщики прятали оружие и документы. Как думаешь, что имеется в виду…

— Да ничего он не прятал. — Чтобы лучше вспомнить, Айшат прикрыла глаза, а когда открыла, даже вскрикнула: — Ты с ума сошел вообще, да? Сейчас там речь дочитают, сюда побегут, а я в каком виде перед патрициями?

— А что это у тебя? — спросил Хромин неожиданно заинтересованным голосом. Он глядел на черный шелковый шнурок, скрывающийся под комбинацией девушки. — Что там, на шнурочке-то?

Айшат зарделась и потупилась:

— Это кулон… Как бы брошка… древнее произведение искусства, тут в подвале лежало.

— Ого, — сказал Дмитрий Васильевич, кладя ладонь ей на грудь и прослеживая путь шнурка. — Да это не кулон, а целый ключ от церковных врат.

— Зато необычно, — пожала плечами Айшат.

Среди странностей женской психологии следует отметить, что женщину всегда задевает, если самая прекрасная и оригинальная вещица, навешенная ею на себя, чересчур отвлекает чей-нибудь взгляд от красоты самой обладательницы. А Хромин буквально не отрываясь смотрел на плоский металлический предмет с прорезью, куда был продет шелковый шнурок. В жизни он не видел в менее подобающем месте обойму от пистолета Макарова.

— Пружинка, — прошептал Хромин, — пружинка.

— Что? — Айшат попыталась притянуть к себе его желтоволосую голову, но супруг отступил на шаг и поглядел так, словно снова очнулся на пыльной римской дороге и напрочь не понимает, кто эта полуголая девушка, норовящая его поцеловать.

— А куда, — осторожно, словно корнет Оболенский в присутствии поручика Ржевского, спросил он, — куда ты засунула ту пружинку, которую Плющ, помнишь, выудил из клепсидры внизу?

— Обратно кинула, — рассмеялась девушка, — часы идут, а что там внутри, его не касается. Может, так надо. Там еще разные железяки…

— Железяки! — воскликнул Хромин патетически. — Слушай, а пойдем-ка поглядим на эти железяки, Айшатка. Да ничего, не одевайся, мы мигом…

Как выяснилось, последние полтора часа они лезли на подземный утес, не утес даже, а целый пласт горной породы, вставший косо и образовавший пещеру, к которой примыкали и перед которой бледнели катакомбы, получившиеся из старых каменоломен. Андрей невольно подумал, что в такую пустоту может запросто рухнуть целый квартал Города, и в будущем римским строителям наверняка нелегко придется с постройкой многоэтажек и метро. Шутки стихли примерно на первой трети пути, весталки уже не мечтали вслух о сладости мести всему наземному миру вообще и его мужской половине в частности. Они лезли.

И хотя их бицепсы и квадрицепсы поражали силой и гибкостью, очень скоро то одна, то другая начинала тихо сопеть, как потерявшаяся в лесу девочка, размышляющая, реветь ли, если все равно никто не услышит. Не имеющие специальной спелеологической подготовки девочки стали уставать, а потом еще блондинка поглядела вниз и сказала: «Ой».

— Вниз не глядеть! — заорала тренерша и для убедительности рванула веревку, обмотанную вокруг шеи Андрея наподобие поводка.

— Вот ты мне позвоночник сломаешь, — без тени вежливости пообещал Андрей, — вот я вниз полечу вместе с тобой и со всем этим стадом, которое за нами лезет.

Примерно на половине дороги цепляющаяся за край какого-то карниза тренерша, стараясь не глядеть на Андрея, вытащила свободной рукой нож и перерезала сначала поводок, а потом и путы, оплетающие ему руки. Теперь он мог ползти по едва заметной тропинке сам, а вернее, с тем грузом, который навьючили ему на плечи. Вниз, если честно, смотреть не хотелось уже никому.

— Excelsior! [34]— кричала где-то наверху Пульхерия. — Захватим город, три дня гуляем, вся косметика и мужики — ваши!

Рыжая весталка невесело усмехнулась Андрею и тут же, утратив бдительность, заскользила ногами вперед по кварцевому булыжнику с добрый грузовик величиной. Когда она проезжала мимо, Теменев вытянул руку и поймал ее за кожаный ремень.