Александр Рибенек - Любовь колдовская...

— Ты куды?

— Спи, не твово ума дело! — довольно-таки грубо ответил ей Тит. — Скоро возвернусь.

Он вышел на улицу, где его поджидал Бородин.

— Ну, что стряслось? Чего спать не даешь?

— Беда, Титушка! — чуть не плача, ответил Фрол. — Ить я свояка свово завалил!

У Фролова все оборвалось внутри от нехорошего предчувствия.

— Погодь, давай-ка закурим, — предложил он Бородину, доставая кисет. — Успокойся и обскажи все по порядку…

Они скрутили по самокрутке и закурили. Фрол, сбиваясь и путаясь, рассказал о том, что произошло, не утаив ничего.

— Н-да! — только и смог сказать Тит. — И много ль вы с ним выжрали первача?

— Да порядочно, — ответил Фрол. — Только, Титушка, я ить не пьяный был!

Фролов поморщился. От Бородина несло таким перегаром, что в его слова верилось с трудом.

— Это ты бабе своей будешь рассказывать! Нажрался самогону, вот с пьяных глаз тебе и привиделась всякая чушь!

— Вот те крест! — Бородин перекрестился. — Гляжу, Дашка передо мной стоит. Я в нее из винтаря пальнул, а оно вишь, как получилось! Чего же теперича делать?

— Чего? — глаза Фролова недобро сузились. — Пойдем, покажешь…

На лодке Бородина они довольно-таки быстро добрались до места преступления. Костер уже прогорел и потух. Тело Демида лежало там же, где его оставил Фрол…

Фролов осмотрел труп и убедился, что человек — мертв. Он поднялся с корточек и повернулся к Бородину.

— Где винтарь?

— Да где-то тута должон быть, — ответил Фрол, не сводивший испытующего взгляда со своего дружка.

— Ищи, — приказал Тит.

В его голове бродили темные мысли. Он не доверял Бородину. Дарья была права: этот человек мог сдать их всех с потрохами. Уж его-то Тит хорошо знал. В том, что Бородина возьмут, у него не было сомнений. Кроме Фрола с Ушаковым на рыбалке никого не было…

Это натолкнуло его на одну мысль. Когда Бородин принес ему обрез, он уже знал, что делать…

— Вот, нашел, — сказал Фрол, отдавая ему оружие. — Что дале будем делать? Сховать бы надобно тело куда-нибудь…

Тит щелкнул затвором, досылая патрон в ствол, и направил обрез на Бородина. Тот смертельно побледнел, поняв, что тот собирается сделать.

— Титушка, ты чего удумал? Не надо!

— Ить ты выдашь нас, Фрол! — сказал Фролов, глядя на него.

— Нет, Титушка! — воскликнул тот в отчаянии. — Я буду нем, как рыба!

Фролов покачал головой.

— Я должон быть уверен, что ты никому не скажешь…

Поняв, что ему не удастся уговорить своего дружка, Фрол рухнул на колени и завыл по-звериному. Хлопнул одинокий выстрел, оборвавший этот рвущий душу вой…

Дарья явилась домой лишь под утро. Ужасно хотелось спать, но надо было работать. Она подоила коров, потом выгнала скотину пастись. Когда вернулась в дом, мать уже встала.

— Ты опять не ночевала дома, дочка? — спросила она, пытливо заглядывая Дарье в глаза.

— Так надо, мама, — ответила девушка, обнимая ее. — Поверь мне.

— Ох, дочка, гляди, как бы не было хуже…

Откуда ей было знать, что увидела Дарья в ту ночь в водной глади, гадая на будущее! Девушка поняла одно: если не предпринять решительных действий, их ожидало большое горе. И она нанесла удар…

— Дарьюшка, надо бы съездить в станицу, узнать, как там отец, — говорила ей тем временем мать. — Заодно и передашь ему поесть. На казенных-то харчах, поди, не больно-то разживешься.

— Конечно, мама, — ответила та.

— И ишо одно, дочка… Одним нам трудновато будет вести хозяйство. Ты тама, в станице-то, загляни в батрачком, узнай насчет работников. Нам надобно двоих, чтоб управиться с делами.

— Хорошо, мама.

Управившись с делами, Дарья быстренько собралась, сменив старую повседневную кофтенку и юбку на новое платье, запрягла в бричку лошадей и поехала. За хутором ее догнал Иван верхом на коне.

— Здорово, Дарья! — поприветствовал он ее.

— Здравствуй, Иван, — ответила она, почувствовав, как учащенно забилось сердце.

— Куда путь держишь?

— В станицу, отца проведать.

— Значит, нам по пути. Не возражаешь, ежели я пристроюсь рядом?

Дарья удивилась этой просьбе, но кивнула, соглашаясь. Она не знала наверняка, но догадывалась, что в душе Ивана что-то творилось…

У него действительно в душе бушевала буря. Он не знал, что ему делать. Всю ночь опять снилась Дарья, и во сне Иван по-прежнему любил ее. Целовал, обнимал, ласкал… Проснувшись, с ужасом обнаружил, что на этот раз сон оставил в душе неизгладимый след. Нестерпимо потянуло увидеть Дарью, поговорить. Но он не решился зайти в ее дом после того, что случилось за последнее время, понимая, что там вряд ли будут рады его видеть…

На дороге впереди себя он заметил бричку, управляемую девушкой. При виде ее у Ивана учащенно забилось сердце. Ему была хорошо знакома эта стройная фигура… Да и бричку он тоже узнал. Это была, несомненно, Дарья…

Привязав коня к бричке, Иван устроился на козлах рядом с девушкой.

— Ну-ка, дай-ка я буду править!

Он взял у нее вожжи, Дарья не возражала. Так они и сидели бок о бок. Сидели и молчали… Дарья выжидала, понимая, что не стоит торопить события. Сердце бешено колотилось в груди, щеки пылали. Голова кружилась, словно от дурмана. Впрочем, то, что рядом с ней сидел любимый человек, было посильней любого дурмана…

Иван тоже молчал, но по другой причине. Ему просто было хорошо сидеть так, рядом с Дарьей, хотя причина такой перемены в отношении к девушке была ему не совсем ясна. Где-то внутри в подсознании жило чувство вины перед Аленой за этот, в сущности, безрассудный поступок с его стороны… Нет, это не было предательством. Он по-прежнему любил свою невесту, хотя и появилось что-то новое, не очень хорошее в отношении к бедной девушке. Иван понимал, что ему не следовало общаться с Дарьей, особенно после того, что между ними было раньше. Но он не мог сдержать этот подсознательный порыв и теперь мучался, не зная, как быть.

— Дарья… — начал было Иван, но тут его внимание привлекла группа всадников, появившаяся на горизонте и стремительно приближающаяся к ним по дороге.

На всякий случай он достал из кармана брюк наган и положил руку с зажатым в ней оружием на колено, держа в свободной вожжи…

Это был начальник районного отделения милиции Давыдов со своими милиционерами. Все они были вооружены, что указывало на серьезность положения.

Давыдов, немолодой, но энергичный мужчина, осадил своего коня рядом с бричкой. Иван натянул вожжи, останавливая лошадей, и поздоровался:

— Здорово, Семен Михалыч!

— Здорово, Иван! — ответил тот, удерживая на месте разгоряченного скачкой коня.

— Куда это ты направляешься со своими орлами с утра пораньше?

— К вам на хутор.

Иван встревожился.

— Что-то стряслось?