Лео Франковски - Инженер Средневековья

Группировки, которые каждое десятилетие меняют свое название, имеют на это определенные причины. Люди обнаружили, что они самые обыкновенные бездельники и лоботрясы, и им требуется новая маскировка. Вот, например, я славянин, и горжусь этим. Это слово имеет древний корень со значением «слава», но в течение первого тысячелетия западные европейцы поработили так много славян, что во многих языках это слово обозначает «раб». Обиднее просто не бывает. То есть получается, что мы — люди без чувства собственного достоинства, вроде черных американцев, которые постоянно меняют собственное имя, словно стараются смыть с себя позорное пятно. Нет, мы не такие. Попробуйте заставить еврея называть себя как-нибудь по-другому. Та же самая история.

Тем не менее поэт не был виноват в собственной бесполезности. И поэтому когда мы сделали перерыв — поглотив изрядное количество овсяной каши и пива, — я присел рядом с ним.

— Эй, дружище, прости меня за то, что кинул тебя в воду. Просто иногда не следует спорить.

— Все в порядке, пан Конрад. В погоне за музой приходится привыкать к обидам.

— Да… Послушай, это вся твоя одежда?

— Да, все, что на мне. Больше ничего нет.

Бродяга был одет в дешевые красные брюки и тонкую желтую куртку с декоративными пуговицами, протертую на локтях. Также на нем была рваная рубашка — очевидно, когда-то бывшая белой. От башмаков остался только верх — подметки уже совсем истоптались. На голове шляпа с кривым лебединым пером. Он был такого же роста, как и остальные мои спутники, но если те были крепкого телосложения, то поэт напоминал костлявую девочку-подростка. Если бы он не дрожал от холода, то являл бы собой удивительное зрелище.

— Может, я одолжу тебе что-нибудь?

Я вытащил смену белья и носки. Рубашку и брюки. Кроссовки и дождевик.

— Ты в этом утонешь, но по крайней мере тебе будет тепло.

— Премного благодарен, пан Конрад. Только, прошу, ничего не говори о воде. В этом году я уже достаточно наплавался.

Моя одежда была велика этому юноше на несколько размеров. Его просто поразили застежки-молнии и эластичная ткань. Смутили и пуговицы.

Я был в недоумении. Его куртку украшали бесчисленные пуговицы, но он не знал, что такое петля. Зачем же тогда пуговицы, если нет петель? Вправду ли я в тринадцатом веке, или же мне снится дурацкий сон?

Мои кроссовки пришлись поэту как раз впору. В те времена у всех, что ли, были большие ступни?

Когда я его приодел, он перестал походить на клоуна. Теперь он напоминал бездомного подростка-оборванца.

Мы вернулись к веслам, и Тадеуш тихо сказал мне:

— Пан Конрад, ты слишком добр для этого мира.

— Он ведь еще ребенок.

— Ему только дай возможность — и этот ребенок обчистит тебя до нитки.

— Посмотрим. Сколько должна длиться моя вахта?

— Шесть часов. Осталось четыре. Сейчас полнолуние, река спокойна, поэтому ничего не должно случиться. Если что — буди меня.

Еда и тепло взбодрили юношу, и вскоре он начал рассказывать о себе и своей жизни. Его звали Роман Маковский. По тем временам он был неплохо образован. Он посещал Парижский университет.

Однажды на одной из парижских улиц зарезали студента, а городской совет оставил это происшествие без внимания. Студенты, обвинив купцов, в знак протеста подняли бунт, сосредоточив свое внимание в основном на винных лавках и тавернах. Вызвали стражу, но пьяные драки не прекращались. В конце концов для установления порядка свои силы применила королевская охрана. Двести студентов, включая Романа, угодили в тюрьму, а университет на год закрыли.

Отец Романа, экономивший на всем, лишь бы только платить за обучение сына, ничуть не удивился. Он заплатил за освобождение Романа, а затем лишил его наследства и выгнал из дома.

Роман был безумно влюблен в трех разных девушек, причем чувства его были чисто платоническими. Он бродил по миру в поисках Истины, и душа его была незаживающей раной. В общем, типичный юноша.

В конце концов лодочник приказал ему заткнуться.

Тадеуш хранил свой лук и стрелы рядом с кормовым веслом. Лук был огромным, выше самого лодочника, и толщиной в руку. Я долгое время не мог понять, что же в этом луке странного.

Тадеуш был правшой, и упор для стрелы тоже располагался справа, а не слева, как обычно. Добротно сделанные стрелы, более метра длиной. Я выше Тадеуша на голову, но могу стрелять только 82-сантиметровой стрелой.

На следующее утро, когда снова была моя очередь грести, я увидел этот лук в действии. Кажется, в тринадцатом веке два приема пищи в день — вполне нормальное явление, и я привык плотно завтракать. Лодочник опустил за борт рыболовную леску, и я надеялся, что нам не придется слишком долго ждать улова.

— Тихо, — прошептал Тадеуш.

Он взял свой лук и продел большой палец правой руки в кожаную петлю. В мгновение ока натянул лук и приладил стрелу.

Но вместо того, чтобы натянуть тетиву нормальным способом — первыми тремя пальцами правой руки, лодочник воспользовался только большим пальцем. Это дало ему поразительно длинный размах. Он поднял лук на тридцать градусов и выпустил стрелу.

Меня настолько заинтересовала его манера стрелять, что я только через несколько секунд задумался, во что же он, собственно говоря, стреляет. Может, на нас хотят напасть? Я осмотрелся, но в пределах досягаемости так ничего и не заметил. Затем вдруг в прибрежных кустах, примерно в трехстах метрах вниз по течению, раздался громкий звук. Тадеуш жестами позвал нас, и мы подгребли к берегу.

— Какой интересный лук, — сказал я. — Какого он типа?

— Странный вопрос из уст англичанина, — ответил Тадеуш. — Это английский длинный лук. Я купил его у торговца деревом.

После недолгих поисков мы обнаружили оленя со стрелой аккурат посередине лба. Поразительно. Я бы не смог произвести такой выстрел даже из ружья с оптическим прицелом.

— Ну, Панове, — сказал лодочник. — Теперь у нас будет кое-что повкуснее овсяной каши. Тащите его на лодку! И поживее!

Как только мы перетащили тушу в лодку, я обратился к Тадеушу:

— Это был самый точный выстрел из всех, что мне доводилось наблюдать.

— Благодарю, пан Конрад, но многое зависит от удачи. А теперь еще немного удачи, и все будет вообще замечательно.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Где находится здешний барон, зависит от того, на кого он сейчас охотится. Если он ловит браконьеров, то вешает их.

— А сообщников тоже вешает?

— Это зависит от его настроения. — Глаза Тадеуша хитро блеснули.

Юноша упал в обморок.

Я полагаю, что низкорослость людей того времени во многом обусловлена недостатком витаминов. Мои спутники с жадностью набросились на внутренние органы оленя. За следующие три дня они съели практически все без остатка, за исключением глазных яблок и содержимого кишечника. Когда я попросил филейный кусок, а не вареное легкое, они приняли меня за сумасшедшего, но просьбу мою выполнили. Также я предпочел отбивные мозгу.