Лео Франковски - Инженер Средневековья

— Какой же?

Боже, как я устал.

— Она так же основана на десятках и сотнях. Большинство товаров, которые я покупаю и продаю, исчисляются дюжинами, а дюжина — хорошее число. Я могу разделить дюжину на две, три, четыре и даже шесть частей. А десять можно разделить только двумя способами — на два и на пять.

— Так почему бы не приспособить арабскую нумерацию к основе «двенадцать»? — предложил я. — Всего лишь добавь еще два знака — для десяти и одиннадцати. Тебе нужно будет запомнить новые таблицы умножения, правда, ты еще не выучил старые. Я — покажу тебе утром.

Наверняка это было одно из самых полезных дел в моей жизни. Но также и одно из самых трудных.

— Как хочешь. О, я вижу, ты разумно поступил с обретенным богатством.

— Да. Я привязал его к лодыжке.

Сейчас тринадцатый век, и меня окружали грабители и головорезы. Впрочем, я и сам теперь мало чем отличался от них.

Пивной мешок опустел, и я уже почти выговорился, когда пошел снег. В двадцатом веке здесь были бы фабрики и многоэтажные дома, но мы за все утро не встретили ни единой живой души. Мы разработали — в голове — таблицы для сложения, вычитания, умножения и деления для арифметики, основанной на числе двенадцать. Борис заучил их и к полудню делил многозначные числа. Невероятная демонстрация интеллекта.

Вообще, почти все люди, которых я встречал в тринадцатом веке, обладали интеллектом выше среднего. В чем-то они были невежественными, но все же сообразительными. Является ли интеллект природной компенсацией невежества? Или в современном образовании есть что-то, что разрушает мозг? В школе мне было откровенно скучно. Или нас намеренно выращивали глупыми? Не иначе как тому содействовали священники. Здесь духовенство было единственным образованным классом, и для многих крестьянских мальчиков это единственный путь наверх. Обет безбрачия, которого требовали новые Григорианские реформы, был равносилен убийству. Пока еще эти реформы не были приняты в Польше, но скоро будут. В течение веков в монастырях давали обет безбрачия.

Города привлекали умных ребят, которые не стремились пополнить ряды духовенства. Вместе с тем города эти были так грязны, что наверняка служили рассадником всякой заразы. Неужели семи столетий достаточно, чтобы все изменилось? Выходит, что так.

Я предавался этим размышлениям под медленный, спокойный шаг Анны. Лошадь во многом напоминает автобус — не нужно обращать внимание на то, куда ты едешь. Я погрузился в свои мысли и точил меч. После вчерашней драки меч противника стал похож на пилу, мой же оставался целым и невредимым.

Из-за снегопада звуки стали приглушеннее, и мы ехали в тишине, пока я не услышал где-то вдалеке топот копыт и лязганье доспехов. Ошеломленный, я с отсутствующим видом уставился на приближавшегося к нам рыцаря. Он ехал на массивной черной лошади, которая тяжело дышала, а ее широко раскрытые глаза были налиты кровью. У него на плечах был красный плащ с черной оторочкой. Похожий на бочонок шлем отполирован, а ширина глазного отверстия составляла лишь пару сантиметров. На щите изображен черный двуглавый орел на красном фоне. На копье висел черно-красный вымпел.

Всадник поднял щит и направил копье прямо на меня!

Вдруг Анна полностью вышла из-под контроля. Ее хорошо подготовили к таким «играм». Она перешла на галоп и ринулась на нападающего рыцаря.

Она, может, и знала, что нужно делать, а вот я — нет. О таких сражениях мне было известно лишь то, что следует убрать меч в ножны, выставить вперед щит и направить копье на противника. Затем вцепиться ногами в стремена и постараться выбить неприятеля из седла, чтобы он кувырком полетел на землю.

Я уронил точильный камень и попытался убрать меч, теряя драгоценные секунды; когда лошадь скачет галопом, не так-то легко спрятать меч. Это единственное оружие, которым я умел пользоваться, и мне не хотелось его уронить. Я взглянул вверх; рыцарь уже слишком близко. Нет времени выставить щит!

Левой рукой я потянулся через седло за копьем. Оно было направлено острием вверх, а древко упиралось в гнездо возле стремени. Размахнувшись, я занес его древком вперед — как раз вовремя, чтобы отбить копье противника, направленное мне в грудь. Острие прошлось по моей кольчуге над левым локтем, но я почти не почувствовал удара.

Прорезь для глаз в его шлеме — вот единственное, куда я мог целиться, и я ткнул туда своим копьем. Лошади под нами отступили вправо, и мы столкнулись нашими левыми коленями.

Противник пронесся мимо меня, и я почувствовал, как меч задел по кости и железу, а лезвие едва не выпало из моей руки. Я оглянулся через левое плечо и, прежде чем у меня вырвали мой меч, увидел, что его шлем развернулся на 180 градусов. На мое счастье, к такому тактическому приему рыцарь никак не был готов.

Анна остановилась и развернулась, пока противник падал со своей лошади, и когда шлем упал, его кровь потекла на снег. Верхняя часть черепа и половина мозга отлетела в другую сторону, оставив на снегу еще одно багровое пятно.

Но Борис был в беде. Два вооруженных пеших воина наступали на него с длинными алебардами, а он отчаянно отмахивался мечом. Не дожидаясь моего сигнала, Анна бросилась ему на помощь.

Кто-то в синей одежде выбежал из леса и схватился за поводья моей лошади. Я взмахнул мечом, уронив при этом копье, но, очевидно, промахнулся. Увидел, как возле моей ноги блеснуло лезвие ножа. Мне удалось высоко поднять ногу, неуклюже вращая в воздухе мечом.

Затем вдруг бандит в синем исчез, затоптанный передними ногами Анны.

Мы снова рванулись в сторону Бориса, но чувствовалось, что что-то не в порядке. Продолжая твердо сидеть в седле, я медленно скатывался с лошадиной спины.

Мне перерезали подпругу! Стараясь выпутаться из ремней, Анна дернулась и повалилась на бок в снег, чтобы не задавить меня, как того бандита.

Я с размаху плюхнулся на землю и почувствовал, как подо мной треснуло седло. На мгновение я был ошарашен. Я увидел, как Анна зубами тянула седло. Встав на ноги, я встряхнулся, и в этот момент бандит с топором нанес удар по шее Борисова коня. Брызнула кровь, животное замерло, а затем начало падать.

С мечом в руке я кинулся на помощь Борису. Анна, без седла и поклажи, трусила слева от меня. Я мысленно поблагодарил человека, который тренировал ее. Лошадь вела себя так, как будто ее и впрямь волновало происходящее, и она стремилась защищать меня.

Борис все еще находился в седле, когда его лошадь упала на бок. Бандиты с топорами отпрыгнули в сторону и затем набросились на него.

Падая, Борис выронил меч. Он оказался зажат под своим умирающим конем; и один из нападавших приготовился нанести смертельный удар.