Михаил Ахманов - «Ворон»

Крюки на цепях и канатах прочно связали три корабля, и на «Ворон» с обеих сторон хлынули ревущие толпы. Сотни полторы — справа, где стоял Тернан, а слева, где оборонялись парни Кука, вдвое меньше. Кук одержал позицию: его люди разрядили пистолеты и теперь орудовали топорами и тесаками, не давая атакующим подняться на борт. Жак Герен, Страх Божий, Алан Шестипалый и Люк Форест стояли стеной; в пляшущем свете факелов Серов видел, как стремительно мелькают клинки, пронзают, рассекают, дробят кости и черепа. Кажется, этот свирепый отпор ошеломил магометан — одни, мертвые или израненные, рухнули в щель между бортами кораблей, другие повисли на канатах, опасаясь продвинуться выше, туда, где свистела сталь и хищно впивались в плоть лезвия топоров.

У Тернана дело шло похуже — его парней оттеснили от борта, и они медленно пятились к мачтам. Каждый корсар бился с тремя-четырьмя врагами, и еще столько же подпирали сзади — палуба фрегата не позволяла им развернуться в цепь, но напор был слишком силен. Первым, с разбитой головой, свалился Уэсли Снайпс, Ян Коллет орудовал саблей, зажимая рану, голландца Брока сбили с ног, и его прикрыл Тернан, рубил обеими руками, тесаком и секирой, и что-то орал на французском. Он бился в середине строя, а справа, на шканцах, шеренгу корсаров уже обошли, и два десятка магометан вклинились между грот-мачтой и кормовой надстройкой. Еще минута — и они полезли по трапу на квартердек.

— Боб, атакуй! Отбрось их, пока не ударили в тыл Брюсу! — крикнул Серов, дивясь силе своего голоса, что Раскатился над палубой как гром. Он шагнул в лестнице и выстрелил в бородатую оскаленную рожу, маячившую у сапог. Второй пистолет дал осечку, и он, чертыхнувшись, швырнул оружие в лицо полуголого турка, а может, араба, который упорно лез на трап. Тяжелая рукоять ударила его в висок, рассекла бровь до кости, хлынула кровь, и Серов, выхватив шпагу, пронзил горло врага. Сзади загрохотало — дважды выпалил ван Мандер, а за ним рявкнули мушкеты братьев Свенсонов. Потом Олаф и Эрик прыгнули с квартердека прямо в толпу магометан, свалив пятерых или шестерых, и, точно две мельницы, заработали тесаками. Стиг — сабля в одной руке, кинжал в другой — остался с Серовым, прикрывая капитанскую спину. Стоя на верхней ступеньке трапа, Серов еще успел заметить, как ринулась в бой ватага Хрипатого Боба, как Рик Бразилец сцепился с огромным мускулистым турком, а Кактус Джо метнул секиру и, раскроив кому-то лоб, исчез среди смуглых тел и острых кривых ятаганов. Началась свалка, и к темным ночным небесам взмыли яростные выкрики, грозный лязг металла, хрипы умирающих и рев живых.

Тяжелый толедский клинок в руке Серова вызванивал похоронные песни, кровь брызгала на перчатки, на камзол и перевязь, чужие лица, то злобные, то искаженные страхом, маячили перед ним, разевали рты в предсмертной агонии, проваливались куда-то вниз и исчезали, точно под ногами суетилась шайка мелких демонов, тащивших убиенных прямо в ад. Джулио Росано, учивший его фехтованию, говорил, что колющее оружие опасней рубящего — при том же усилии острие копья или шпаги проникает глубже, чем сабельное лезвие, наносит не поверхностные раны, но достает до сердца, печени и прочих органов, без которых что человек, что птица или зверь — жить не способны. Пожалуй, хирургу Росано было виднее, чем отправить Божьих тварей в преисподнюю быстро и надежно. Серов его уроки не забыл — да и как их забудешь в этом столетии, что войнами началось, а завершилось революцией и битвами с Наполеоном? В промежутках же — войны с турками, Семилетняя война [17] Семилетняя война — война Пруссии с Австрией, Францией Россией в 1756-1763 гг. , мятеж в американских колониях и черт его знает, что еще… Немирный век, когда мужчинам приходилось не пахать и сеять, а размахивать клинком — чем Серов сейчас и занимался.

Он атаковал турка в богатых одеждах и белой чалме, накрученной поверх стального шлема. Лицо у него было властное, губы — тонкие, нос — с горбинкой, как у коршуна, и дрался этот тип отменно, сабля так и лежала, отбивая финты и выпады. Серов кольнул его в запястье, но прикончить не успел — набежали другие турки, окружили тонкогубого, встали плечом к плечу — видно, был он знатной персоной, капитаном, а может, адмиралом всей флотилии. Пока Серов и Стиг рубились с его охраной, пока прорвался им на помощь Хрипатый роб, чалмоносец отступил, перелез через планшир и утек обратно на шебеку.

Фрегат вдруг покачнулся, что при полном безветрии было необъяснимо, и начал медленно крениться на левый борт. Палуба «Ворона» перекосилась, часть бойцов попадала, извергая проклятия на десяти языках, мачты и реи со свернутыми парусами поплыли в вышине, словно желая соскоблить с небес яркие звезды. Серов шагнул назад, укрывшись за спинами Стига и Боба, и повернулся к квартердеку. Там, у верхней ступени трапа, приплясывал ван Мандер, махал руками и что-то кричал. «Капитан… она тонет… чертова галера тонет… рубить!..» — донеслось до Серова сквозь вой и рык дерущейся толпы. Похоже, шебека, пробитая ядрами, готовилась отправиться на дно, и ее держали только крючья, цепи да канаты.

Он прыгнул к штирборту, где сражалась ватага Кука. Род ноги попался топор, Серов отбросил шпагу и подхватил его; гладкая рукоять надежно легла в ладонь. Крен становился все сильнее — шебека, полная воды, тянула Ворона» за собой. «Или положит на бок, или сорвет обшивку», — мелькнула мысль. Оттолкнув кого-то из своих бойцов, он ринулся к планширу и перерубил натянутый как струна канат. Тот исчез внизу вместе с цеплявшимся за него человеком.

— Сбить крючья! — приказал Серов. — Рубить канаты! Поживей!

Лезвие топора глухо лязгнуло, ударившись о цепь. Рассечь ее он не сумел, но двумя ударами вырубил крюк вместе с куском планшира. Шебека, принайтованная к борту, осела в воде до самой палубы, и он услышал, как, задыхаясь, вопят рабы-гребцы. Кричали на всех европейских языках, молили Бога и Деву Марию, рыдали, богохульничали… Магометане, тоже охваченные смертным ужасом, лезли на борт «Ворона» беспорядочной толпой, сообразив, что их корабль скоро скроется в пучине. Но парни Кука трудились с усердием, рубили цепи, канаты и головы, пока не лопнула со звоном последняя снасть.

Фрегат вздрогнул, освобождаясь от тяжкого груза, над палубой шебеки сомкнулась вода, и вопли гребцов умолкли. Зато позади Серова раздался воинственный клич, и, обернувшись, он увидел, как из люков лезут канониры Тегга. Сам Тегг размахивал шпагой, глаза его горели, лицо почернело от порохового дыма, и сейчас он больше всего напоминал дьявола из самых горячих мест преисподней. Магометане, кажется, уловили сходство и с криками: «Иблис! Иблис!» — отхлынули к борту.