Вера Ковальчук - Эльфред. Юность короля

И теперь вот на втором этаже донжона обосновалась и Эльсвиса, дочь Этельреда Мусила из Гейнсборо, вместе с новорожденным сыном.

— Госпожа распорядилась поселить Эльсвису и малыша у нее, — пояснил комендант в ответ на недоумевающий взгляд принца. — Госпожа сказала, что в той зале, где прежде жила ваша жена, слишком холодно. У Вульфтрит лучше топят.

Эльфред нахмурился.

В покоях королевы он поклонился супруге старшего брата, которая вместе со своими служанками и придворными дамами сидела за рукоделием, и направился прямиком к жене. Та как раз ворковала над орущим, сучащим ножками младенцем, от натуги ставшим еще краснее.

Принц с удовольствием оглядел голого наследника. Вот, теперь он видел, что его отпрыск — живой, настоящий, а не странная красноватая кукла с надутыми губками. Мягко отодвинув Эльсвису, он осторожно взял ребенка на руки. Малыш целиком помещался на его ладонях. Ребенок вопил и дрыгал ногами, не открывая глаз. Только головкой вертел и складывал губки, наверное, искал, к чему бы присосаться. По лицу молодого отца расплывалась довольная улыбка. Боевитый, хорошо.

— Осторожнее, — охнула Эльсвиса. — Уронишь.

Эльфред с восторгом ощущал в руках ничтожный, но живой вес этого маленького тельца. Теперь у него уже не вертелся на языке вопрос: «А он настоящий»?

— Почему ты перебралась сюда? — спросил он.

— Королева любезно предложила мне пожить здесь, чтоб малыш находился в тепле.

— Принц покосился на камин. Постель Эльсвисы поставили совсем близко от него, колыбелька малыша стояла и того ближе. В покоях королевы было натоплено, несмотря на лето. Конечно, под сводами донжона даже в самые жаркие дни было сыровато, но не топить же летом камин.

— Ты — из знатного рода гаинов, — негромко сказал Эльсвисе супруг. Он разговаривал спокойно, но женщине хватило года совместной жизни, чтоб приучиться отличать, когда он сердит, а когда благодушен, когда можно спорить, а когда не стоит. Вряд ли сейчас он был зол, но к тому, что собирался сказать, следовало внимательно прислушаться. — Из поколения в поколение в твоей семье, как и в моей, мальчики рождались и росли воинами. Какой воин получится из нашего сына, если с самого рождения его холить, держать только в тепле и сдувать пылинки? Перебирайся обратно в нашу комнату. Вместе с ребенком. Эльсвиса растерянно смотрела на мужа.

— Что может мужчина понимать в детях? — прозвучал голос Вульфтрит. — Уж женщины-то вернее разберутся, как и где нужно растить ребенка.

— Собирайся, Эльсвиса, — повторил Эльфред.

— Но малыш может простудиться, — робко возразила она.

— Эльфред, ты понимаешь в войне, вот войной и нанимайся, — резко бросила королева, вставая. — А детей предоставь женщинам.

Принц повернулся и слегка поклонился Вульфтрит.

— Верно, госпожа, — вежливо ответил он. — Я разбираюсь в войне. Пусть женщина кормит и ухаживает за ребенком, это ее дело. Но воспитывать его она должна так, как скажет отец. Отец волен в своем сыне, — и, обернувшись к жене, принц с улыбкой пообещал: — Дочь я позволю тебе воспитывать так, как ты сама захочешь. В воспитании девочки ни один мужчина не понимает столько, сколько женщина. Собирайся.

Почувствовав движение за спиной, он обернулся — из любопытства, а не потому, что почувствовал что-нибудь особенное. Мало ли кто может бродить по зале, где королева проводит время. В дверях, совсем близко, стояла молодая женщина в полупрозрачном покрывале на волосах, из-под которого выбивалась темно-русая блестящая прядь. Складки зеленого платья обтекали роскошную фигуру женщины, как волны охватывают остров, и стояла она так, будто пыталась привлечь к себе внимание какого-нибудь мужчины. А, может, и всех мужчин, которые находились в комнате. Пояс был повязан так, что ее пышные бедра бросались в глаза каждому.

Женщина нисколько не стеснялась обращенных на нее взглядов. Посмотрев в глаза Эльфреду, она улыбнулась, слегка повела плечами, и принц ощутил, как в животе у него разгорается пламя. Не боль, а странное томление, которое он, помнится, испытывал лишь однажды — в первую брачную ночь, когда стягивал с молодой супруги тонкую полотняную тунику, а та смущенно прятала лицо и отворачивалась. Эльсвиса очень боялась того, что должно произойти, и одновременно желала этого — он видел пламя в ее взгляде, и до сих пор помнил, как она нервно облизывала губы.

А эта женщина в зеленом платье бросала ему вызов. И вызов был из тех, которые настоящий мужчина просто не может не принять.

Жена Эльфреда не замечала тех взглядов, которыми ее муж одарил красавицу. Она собирала вещи, потому что привыкла повиноваться воле своего мужчины. В конце концов, он прав, именно мужчина должен распоряжаться воспитанием мальчика. Она не слушала даже ворчания Вульфтрит, которая, раздосадованная спором с Эльфредом, пыталась убедить ее, что мужчины ничего не смыслят в детях, и нечего ей слушать мужа.

— Тебе следует поступить так, как ты считаешь нужным, — поучала королева. — Ты и только ты. Если каждый мужчина будет учить нас, женщин, как вести себя дома, что делать, что готовить — разве это будет хорошо? Не бойся, деточка, я не позволю ему наказать тебя. Ничего не бойся.

Эльсвиса кивала, но продолжала собирать вещи. Она смущенно отводила глаза, избегая встретиться с Вульфтрит взглядом, словно боялась, что та будет ругать ее или стыдить. И женщина действительно попробовала и то, и другое, юная жена Эльфреда краснела, бледнела, но все равно делала так, как велел ей супруг. В зале, где она жила прежде, служанки тем временем торопливо прибирались, выметали с пола старую солому, застилали землю новой, стелили на постель свежее белье и решали, где поставить люльку.

Принц, изнуренный, добрался до алькова и с облегчением стянул с себя тунику. Все тело болело, глаза слипались. Хотелось полежать, может, даже подремать, и потому он даже не попытался выяснить, как же зовут удивительную женщину в зеленом платье. Кожа на ее лице и руках была гладкой, без единой морщинки, но Эльфред не сомневался, что она уже не может считаться девушкой, ведь волосы ее покрывал платок. Кстати, белый — вот странно. Прикрыв глаза, он вспоминал, как прямо она держалась. Не простолюдинка, сразу ясно. А раз так, то, значит, эта женщина молодая замужняя графиня. Незамужние не трудятся скрывать от взглядов окружающих свои косы, они ходят с непокрытой головой.

Но почему тогда она смотрела на него так вызывающе, словно думала — обольщать его или нет? Интерес к незнакомке разгорался в сердце принца уверенным огоньком, которому любые тайны и загадки служат прекрасным топливом. Под плотно закрытыми веками Эльфреда плясали оранжевые и зеленые пятна. Он следил за зелеными вспышками и почему-то думал о женщине, которую увидел сегодня впервые в жизни.