Вера Ковальчук - Эльфред. Юность короля

Эльсвиса подала супругу новую тунику — алую, с трехцветной тесьмой, украшающей рукава и горловину, вынула из сундука ремень с красивой пряжкой.

— Король спрашивал о тебе. Стол уже накрыт, почти все собрались.

— Да-да. Я вижу, ты уже готова, — он оглядел ее, одетую в меру нарядно. — Хорошо.

Жена помогала ему одеваться.

— Один тан сказал мне, — робко начала она, — будто король желает, чтоб ты был рукоположен как можно скорее.

— Ну, душенька, согласись, уходить в епископы от затяжелевшей жены — поступок не слишком красивый. Даже бестолковый. Зачем тогда было жениться?

— Ну, так и что же? Ты не рассказывал мне, что твой отец настаивал, чтоб ты стал священником.

— Он не настаивал. Он полагал, что это возможно и даже хорошо.

— Но ты-то этого хочешь?

— Я? Может, когда-нибудь. Когда стану стариком. Лет в тридцать. Что ж… Кстати, что это за тан, который вдруг начал говорить с тобой о моих планах?

— Берн из Лонг Бега.

— А, человек королевы… — Эльфред оправил котту, затянутую поясом, и, повернувшись к жене, погладил ее по щеке. — Запомни, солнце мое, уж если кто заинтересован в том, чтоб я был рукоположен, так это королева.

— Вульфтрит?

— Разумеется. Пока ее сыновья еще очень молоды, я для них — самый серьезный соперник за трон. Ты знаешь, власть берет тот, кто сильнее, у кого больше сторонников. Кроме того, возможно, ты слышала, что, когда мне было пять лет, папа Римский короновал меня. Ты слышала об этом?

— Да, что-то слышала. Мне рассказывали.

— Если что-то случится с Этельредом в ближайшие годы, эрлы и таны, скорей всего, предложат корону мне.

Эльсвиса с любопытством смотрела на мужа.

— А ты этого хочешь?

Принц задумчиво покосился на носки своих сапог. Левое голенище с трудом натянулось на плотную повязку.

— Я не знаю, — ответил он. — Я бы очень подумал. Больно много забот.

— И все же мне непонятно. Если королева хочет, чтоб ты стал священником, зачем ей об этом говорить твоей жене? Вернее, не ей самой, а ее человеку…

— Ах, душенька, это еще проще. Если все вокруг будут ожидать от меня некоего поступка, мне уже неудобно будет его не совершить… Ну, идем же.

Он подставил супруге руку.

В трапезной давно были накрыты столы, уже горели два очага, выложенных камнями на земляном полу, и десятки факелов, воткнутые в кольца на столбах. Большинство воинов расселись по своим местам — они терпеливо ждали, косясь на хлопочущих слуг. Слуги готовы были нести блюда с мясом, и ждали лишь знака короля. А король ждал появления брата. Правда, к опозданию Эльфреда он отнесся понимающе.

— Как твоя рана, брат? — поинтересовался король, когда родственник сел на свое место по правую руку Этельреда. Сыновья правителя были еще малы, ничем не замечательны и не знамениты, и поэтому сидели с самого краю почетного стола, близ матери. Они уже были на месте, болтали ногами и о чем-то толковали между собой.

— Лучше, чем может быть, — улыбаясь, ответил Эльфред.

Будто ждала своей очереди, королева появилась в дверном проеме сразу, как только за стол села Эльсвиса. Грузная супруга короля двигалась по залу величаво, да по-другому и не смогла бы — ее мучила одышка. Полная и, пожалуй, даже чрезмерно дородная, королева не шла, а шествовала, и перед нею торопливо расступалась челядь. Эльфред заметил внимательный взгляд своей супруги, устремленный на ее величество.

— Ты заставляешь себя ждать, — укорил голодный Этельред. — Как всегда.

Вульфтрит поджала губы.

— Я полагаю, мне позволено не меньше, чем остальным, — ответила она надменно и, будто бы невзначай, покосилась на деверя.

По знаку короля слуги втащили в залу огромное деревянное блюдо с жареным оленем. У конструкции, немного напоминающей носилки, имелось четыре большие ручки по сторонам. С деревянного края капал жир и впитывался в тростник, постеленный на земляном полу. По праздникам слуги плели из тростника циновки, но сейчас был не праздник. Трапезную устроили не в донжоне, а пристроили обширное помещение к башне и соединили с донжоном короткой деревянной галереей. Трапезная — обширная зала с двумя рядами поддерживающих крышу столбов, к которым ставились скамьи и столы перед ними — служила также и залом совета.

Воины короля обедали и ужинали здесь, а потом в большинстве своем и спать укладывались рядом, у правой или левой стены зала. Там лежали тюфяки и просто большие охапки свежей соломы — люди в те времена были очень неприхотливы.

Столы были поставлены большой буквой П, где поперечная перекладина соответствовала почетному месту хозяина замка, располагавшемуся на небольшом деревянном возвышении. Оленя поставили на козлы перед почетным возвышением — столом короля и его домочадцев. По традициям саксов самый знатный человек в зале должен был разделывать мясо. Но эта традиция соблюдалась не слишком часто. Обычно Этельреду лень было вставать со своего места, обходить столы, и тогда он передавал нож своему кравчему. Тот с готовностью делил охотничью добычу своего господина. Господин лишь говорил, какие части оленя на какой стол поставить.

Эльфреду предстояло есть из одного блюда с братом и его женой. Слуги поставили перед ними огромный кусок от задней части туши, а также голову оленя. Принц в свой черед отрезал ломоть мяса понежнее и тут же разделил его: то, что получше — жене, остальное себе. Ее долю он аккуратно стряхнул с ножа на сдобную лепешку.

По жесту короля слуга поставил перед Эльсвисой блюдо с печенью и сердцем оленя.

— Непраздным женщинам — самое лучшее, — мягко сказал король зардевшейся от смущения невестке. — Ешь, Эльсвиса. Пусть сила и стремительность оленя перейдут твоему сыну, которого ты носишь.

— Давай, ешь, — коротко велел Эльфред. Говорил он вполголоса. — Сердце и печень кабана, которого я убил, тоже достанутся тебе.

— Но я не люблю печень.

— Ну, что ж поделаешь. Надо. Думаешь, так это просто — выносить будущего героя?

Эльсвиса таинственно улыбнулась. Глаза у нее засияли таким огоньком, что мужу тотчас захотелось обнять ее и прижать к себе покрепче.

— Я вовсе так не думаю.

Вепря внесли сразу за оленем, на таких же деревянных носилках, только размерами поменьше. Принц полез было из-за стола, но, вспомнив, как ноет у него нога, решил лишний раз не вставать, остался сидеть, лишь передал свой нож одному из слуг. Все-таки, у королевского кравчего, который разделывал оленя, были и другие заботы. Например, выполнение его прямых обязанностей — наполнять кубок короля и его супруги.

Вепрь оказался старым и жилистым. К тому же, его не выдержали в печи должное время, но голодные мужчины не обращали внимания на такую мелочь. Они рвали мясо пальцами, заворачивали куски в лепешки и запивали еду целыми потоками горьковатого пива, пахнущего жжеными хлебными корками. Слуги, наполнявшие кружки, совершенно сбились с ног. Время от времени они менялись со своими собратьями, которые ужинали здесь же, за самым концом стола, у двери в кухню, и отдыхали, одновременно утоляя голод.