Руслан Мельников - Операция «Танненберг»

Бурцев направился в лагерь – кликнуть Дмитрия. Лагерь они разбили под возвышенностью с платц-башней – в укромном, заросшем густым кустарником овраге, у кристально чистого родничка.

Сейчас в лагере было малолюдно. Малопольская княжна и, по совместительству, супруга Василия Бурцева Агделайда Краковская сидит нахохлившись. Опять чем-то недовольная. Поверх подаренного Ядвигой дорожного сюрко на голое тело – черный мешковатый балахон. Спасибо Джеймсу – уступил даме одежду эсэсовского медиума. Поверх балахона – отстиранный от крови белый плащ с черным тевтонским крестом. Это уже трофей с мужниного плеча.

Лето – и Аделаидка не мерзла. Но нелепый наряд, конечно же, не способствовал хорошему настроению. Только тут уж ничего не поделаешь: чем богаты, как говорится… И нечего дуться. Из эсэсовского хронобункера княжна, можно сказать, сбежала и вовсе в чем мать родила.

Чуть поодаль расположилась жена пана Освальда Добжиньского Ядвига Кульмская. Некогда, между прочим, непревзойденный мастер постельной разведки. Еще в лагере был китайский мудрец, экс-советник Кхайду-хана Сыма Цзян. Ну, и дремлющий в ожидании своей стражи Дмитрий.

Лучники – татарский юзбаши Бурангул и прусс дядька Адам – отправились на промысел: птиц набить к ужину. Новгородец Гаврила Алексич, итальянский брави британского происхождения Джеймс Банд и польский рыцарь Освальд Добжиньский с верным оруженосцем-литвином Збыславом тоже рыскали по окрестностям в надежде выяснить, наконец, что за места вокруг такие. И что за времена. Нужно было осмотреться, освоиться, собрать максимум информации об окружающем мире, а уж потом…

Пока, впрочем, ничего толкового разведке разузнать не удалось. Нашли только порушенную и сожженную деревеньку в двух часах ходу отсюда. Местечко не самое приятное. Когда-то люди там жили, да, видать, сбежали все. Одно можно сказать точно: обугленные домишки были ну очень убогими. А глиняная посуда, черепки которой отыскались в золе, леплена явно не в двадцатом веке. Научно-технической революцией здесь и не пахло. Зато так и несло недавней войной. Короче, нужно держать ухо востро.

Бурцев поднялся на холм вместе с Дмитрием. Посмотреть вокруг. В который раз уже.

Сарацин на посту не спал – сразу вышел навстречу.

– Ну, как, Хабибулла, все в порядке?

– Да, каид, – кивнул араб. – Тихо все, спокойно.

Тихо, спокойно – это вот и настораживало больше всего.

Бурцев извлек из ножен меч. Хороший клинок. Только вот лезвие иззубрено малость в схватке в фашистском хронобункере.

Задумчиво накарябал острием на камне: «Здесь был Вася». Поставил бы и дату под корявой подписью. Да откуда ж знать, какой нынче день и год? Какой век хотя бы. Вместо даты дописал «род». Поставил дату рождения. Вот такой вот прикол. То-то глаза на лоб вылезут у археологов будущего!

– Странные буквицы, – пробормотал за спиной Дмитрий. – Вроде по-нашему писано, кириллицей, а вроде бы и нет.

Рядом с новгородцем стоял Хабибулла. Этот тоже пялился через плечо Бурцева. Правда, не столько на надпись, сколько на свою родную арабскую цифирь.

– Это что, каид? – осторожно поинтересовался сарацин по-татарски.

– Да так, – махнул рукой Бурцев. – Дурака валяю.

Действительно, глупо. Он вдруг почувствовал себя великовозрастным кретином, пачкающим идиотским граффити наследие древней цивилизации. И меч ведь не для того кован, чтоб автографы на камне царапать.

– Дурака? – Араб нахмурился.

– Ну, как бы объяснить… Глупца, безумца, сумасшедшего …

– Шайтаном одержимого?

– М-м-м…

Араб заглянул под камень. Обошел торчащую из земли глыбину:

– А где он?

– Кто?

– Дурак?

Бурцев хмыкнул:

– Испугался и убежал дурак.

– А-а-а, шутка, – вяло усмехнулся сарацин.

Долго и молча бродили меж камней. Все трое. Попинывали камни. Присаживались на валуны. Думали каждый о своем. А по сути – об общем. Куда попали и что делать дальше.

Где-то через часик наверх поднялся Бурангул. Сообщил коротко:

– Все в лагере. Обед готовится.

Судя по дымку над оврагом, так оно и было. Спустились не сразу. Походили, посидели еще. Вчетвером уже.

– Ладно, – вздохнул, наконец, Бурцев. – Хабибулла, Бурангул, идемте. А то без нас, чего доброго, все слопают.

– Про меня там не забудьте! – напомнил Дмитрий.

– Как же, забудешь про тебя! Не волнуйся, принесут тебе твою долю.

Обед должен получиться знатным. Судя по рассказу Бурангула, охотники настреляли с десяток жирных куропаток, не потеряв понапрасну ни одной стрелы. В общем, ожидался праздник живота. И живот Бурцева тихонько урчал в предвкушении.

Праздника, однако, не получилось. Вообще, у костра творилось невесть что. Злющая-краснющая Ядвига, закатав рукава, с таким остервенением ощипывала куропаток, будто то были головы ее заклятых врагов. Сыма Цзян возился с костром и неодобрительно косился на Аделаиду. Остальные хмуро молчали.

Дочь Лешко Белого, малопольская княжна дулась в сторонке – у ручейка.

– Ну? И что тут у нас стряслось? – Бурцев огляделся вокруг.

Никто отвечать не спешил. Лишь Сыма Цзян тяжко вздохнул. Над лагерем витала аура недавней ссоры. Непорядок!

– В чем дело, спрашиваю?

– A в том, что Ее Высочество брезгует грязной работой. – Ядвига пальнула глазками в спину Аделаиды. – Не приучена, говорит, с дичью обращаться. Я ей – учиться надо, кончилась, мол, жизнь на всем готовом, а она…

– Тихай-тихай, Ядавига, не заводися в новая раза, – остановил китаец.

Аделаида не проронила ни слова. Только повыше задрала подбородок. Поджала губки.

Бурцев свел брови. Неужто опять начинается?! Н-да, недолго женушка проходила в пай-девочках. Капризничает, ну точь-в-точь как раньше!

– Аделаидка, – позвал он, – подь-ка сюда.

– Отстань! Отстаньте от меня! Все!

Княжна вскочила, запуталась в тевтонском плаще, упала, вскочила снова, сбросила в сердцах плащ и в медиумовском балахоне нырнула в заросли.

М-да, дела…

Бурцев поднял белый плащ с черным крестом, накинул на плечи. Немецкий плен на Аделаиду так скверно подействовал, что ли? Плен? А ведь, в самом деле…

Сзади подошел Сыма Цзян. Шепнул тихонько:

– Моя думается, что просветления из башня древняя ария в твоя жена уже нета. Исчезлася вся. Колдовская чара немецкая чародея снялася вся просветления с твоя жена, Васлав.

Ну да, конечно! «Колдовская чара». Магический транс. Гипноз медиумов эзотерической службы. Бурцев покосился на гиммлеровскую папку. Раз Аделаида уже не «шлюссель-менш», значит, и благоприятные побочные эффекты, коими одарил Аделаидку магический ключ, тоже – того… Нет в ней больше пресловутого «просветления». Былое спокойствие и умиротворенность теперь в прошлом. А подзабытые капризы взбалмошной княжны возвращаются, накатываются снежным комом. Вырвались сдерживаемые столько времени страсти и – ох, что-то будет…