Алексей Волков - Гавань Командора

Даже доктор, практически единственный, кто отчасти сумел мне помочь, ни на один географический вопрос ответа не дал.

– Командор, я бы просил вас не делать по дороге глупостей, – предупредил толстяк, когда нас с Гранье усаживали в старенькую карету.

Господ ждала другая, шикарная. С гербом на двери.

– Обещаю вам, сэр, – торжественно изрек я.

Надо же хоть чем-то отблагодарить за отсутствие железа на руках и ногах! И обещание мое касается только дороги.

Чарльз выжидающе посмотрел на Жан-Жака, и тот присоединился к моему слову.

На крыльце лорд прощался с хозяином. Подойти ко мне баронет не соизволил и, мне кажется, был огорчен нашим отбытием. Причем отнюдь не по доброте.

Я не силен в подобных делах, однако показалось – баронет и победитель охотно удавил бы или отравил бы меня. Втихаря, раз не вышло публично повесить, и лишь что-то очень для него важное заставило отложить сие действо.

Толстяк чуть поворачивается к крыльцу, однако я останавливаю его вопросом:

– Сэр, надеюсь, это не тайна. Как далеко лежит наш путь?

– Еще до обеда мы будем на месте, – сообщает Чарльз.

Памятуя, что обед наступает не раньше пяти, то проще сказать «до вечера». Сейчас же еще не наступил полдень. Следовательно, часов пять-шесть предстоит провести в пути.

– Поместье лорда Эдуарда находится сравнительно недалеко отсюда. – Глаза толстяка смотрят на меня внимательно, словно стараются проникнуть в некую тайну.

А я думал, что нас перевезут к толстяку.

Самообладание дается мне с трудом. Вроде бы все забылось, но стоило прозвучать намеку, и память вновь нарисовала некий образ.

…Как я не выстрелил тогда? Был момент, и палец вдавливал курок, а потом…

Неужели мне вновь предстоит заглянуть в глаза, в которых, будем откровенны, вдруг захотелось утонуть?..

Я так старательно пытался забыть все это…

– Может, мы зря дали слово, Командор? – Гранье говорит по-русски, поэтому не надо опасаться подслушивания.

Карета покачивается на ухабах. Порою ее ощутимо встряхивает, и тогда боль отдается в голове. Такое впечатление, что последствия новых ран будут сказываться еще долго. Хорошо, хоть ребра зажили и вмятин на черепе нет.

– Бежать пока смысла нет. Поймают – хуже будет. Лучше на месте осмотримся, а там решим, – машинально говорю я, а сам думаю о другом.

Думаю – не то слово. Скорее пребываю в грезах, достаточно смешных для взрослого, неоднократно битого жизнью мужика. Битого – и в прямом, и в переносном смысле.

Мне тридцать восемь лет. Примерно. После переноса счет времени был потерян, и дни рождения не совпадают с привычными датами. Да и бог с ними! Месяц туда, месяц сюда не играют большой роли. Возраст – это количество событий в жизни человека, а не обычный подсчет дней. Поэтому я наверняка много старше реальных лет.

Порою ощущаю себя едва ли не стариком, но проходит какое-то время, и молодею. На несколько дней. Мужчина не взрослеет окончательно никогда. А вот стареть при этом – стареет.

Но опыт, возраст, все отступает, словно я по-прежнему курсант, готовый терять голову из-за женских глаз и ног. Ноги показывать здесь не принято, зато глаза…

У меня есть две женщины и сын. Я не имею права их покинуть. Но все-таки воображение рисует иные картины.

Ничего пошлого. Просто хочется побыть рядом, и чтобы между нами больше не было былой враждебности. Мы же не рождались врагами. Так, обстоятельства…

Нет, похоже, встреча для меня нежелательна. И вообще: по существу, на волоске висит жизнь, а я думаю о ерунде. Как персонаж какого-нибудь дамского романа, написанного на потеху домохозяйкам или юным девицам. Но все же…

Видя мою нулевую реакцию, Жан-Жак отстал, а затем и вовсе задремал в уголке. Да и я сам находился на грани между явью и грезами. Дорога вообще навевает у путешественников сон. Монотонная и медленная смена пейзажей за окном. Покачивание экипажа. Отсутствие необходимости следить за чем-либо.

По идее, ничего хорошего от парочки «лорд и сэр» ждать не следовало. Но точно так же не было ничего хорошего и позади. Я просто решил положиться на русское «авось», а там, на месте, будет видно. Толку в любых планах… Подвернется случай – окажемся на свободе. Но нельзя исключить вариант, что станут охранять до конца войны. И сидеть нам тогда здесь несколько лет.

В близкое замирение уже никто не верит.

Потом я проваливаюсь в крепкий сон. И снова нахожусь на раскачивающейся палубе «Вепря», а впереди почти на горизонте маячат паруса удирающего фрегата. Догнать его мне не суждено. Ни наяву, ни во сне.

Проснулся я скачком от резкой остановки кареты. В Англии разбойники пошаливают не меньше, чем во Франции, однако причиною стали не они. Просто на середине пути кортеж остановился у трактира. Дорога еще дальняя, а силы подкреплять надо.

Лорд вновь оказывается настолько радушным, что приглашает нас с Гранье к своему столу. Сам он при этом демонстрирует хваленую британскую невозмутимость, зато его толстый приятель выглядит так, словно оказался рядом с ближайшими друзьями.

– Сказать откровенно, Командор, я не надеялся еще раз встретиться с вами, – доверительно сообщает мне Чарльз, одновременно обгладывая ножку гуся.

– Я тоже, сэр, – признаюсь я. – В мои планы не входило задерживаться во Франции. Но война помешала двигаться дальше.

– Я помню, вы ведь, кажется, из Московии?

– Мои предки оттуда. Сам я на нынешней родине ни разу не был, – врать не хочется, и я адаптирую правду.

– Поверьте, мне искренне жаль, что мы оказались во враждебных лагерях. Если бы не покойный сэр Джейкоб, все могло быть иначе, – толстяк наверняка говорит искренне.

Особенно учитывая мою расплату по накопившимся счетам.

Но он и сам не знает, насколько нападение пиратов Джейкоба изменило ситуацию. Подойди эскадра к остову на день-другой позже, и нам точно не пришлось бы ввязываться в войну. Круизный лайнер легко бы ушел от любых нынешних кораблей. Пусть его срок службы был поневоле ограничен запасами топлива, однако нам бы точно хватило добраться до Европы, если не до России. Главное же – были бы живы люди. Много людей. И уж таким количеством мы сумели бы сделать многое. Пусть даже поневоле.

– Мне тоже жаль. Но изменить что-либо поздно.

– Изменить можно всегда. Вы же тоже не были ангелом. – Толстяк улыбается так, словно мои походы являются не более чем мелкими шалостями.

Интересно, куда он клонит? И вообще, зачем я понадобился этой неразлучной парочке? Чем больше размышляю, тем больше прихожу к выводу, что месть здесь ни при чем. Не будут же они меня мочить в подвале родового замка! Не то чтобы подобную возможность исключаю вообще, однако как-то это мелко. Расправиться со мной можно было бы и чужими руками. Баронета, например. Желание помочь у него определенно было.