Александр Мазин - Герой

— Пока копченые кочуют по Дикому Полю, ромеи всегда будут грозить ими Киеву, — задумчиво произнес Святослав. — Мы должны вышибить из рук кесаря это оружие. Как думаешь, Серегей, года тебе хватит, чтобы угомонить копченых? — спросил он.

— Года? — Духарев прикидывал. — Если взяться вместе с хузарами и уграми — тогда хватит. С воротолмат и цапон я договорюсь. Хоревой мы под Киевом всыпали крепко, не скоро оправятся... Курэй... — Духарев посмотрел на многочисленные костры по ту сторону воды... Курэя придется бить. Просто так он со своих кочевок не уйдет. А вот остальных можно заставить откочевать. Главное, чтобы ромеи не могли с ними снестись и посулить денег.

— Деньги я им сам дам, — сказал Святослав. — Самых жадных возьмем с собой в новый ромейский поход.

— Ты хочешь опять идти на ромеев? А договор?

— Клятвами я обменялся не с ромеями, а с этим маленьким Цимисхием, — возразил князь. — Сам знаешь: ромейские кесари долго не живут. Пройдет год-другой — и его отравит какий-нибудь евнух.

— На Калокира надеешься? — усомнился Духарев.

— Там и без Калокира есть кому воду мутить. Но Калокир знает, кого купить. И наших там немало. Вот хоть бы брат твой Мышата...

— Он мне больше не брат! — перебил Духарев.

— Помиритесь, — уверенно произнес князь. — Я тебя знаю, воевода. Ты зла не помнишь. Да и Христос ваш учил: прощать.

Сергей промолчал.

— Этой зимой опять на север поедешь, — сказал Святослав. — Его возьмешь, — кивнул на дремлющего Понятку, — Стемида своего. Наберешь там себе дружину новую, втрое больше прежней, и вместе с Машегом и Тотошем очистите Степь. Дам я тебе за это всю дань, что с хузар мне положена. И еще добавлю. Как разберешься с копчеными, будут под тобой все степные торговые пути. И войско сильное, чтоб их стеречь. Крепости поставим, где надо. Степняков всех примучим или побьем, чтоб такого... — великий князь показал на противоположный берег, — больше не было. Вдоль всего Днепра городки наши поставим, смердов сюда переселим. Будет тут жито расти не хуже, чем в Булгарии. А там, глядишь, и ромеи против кесаря своего забунтуют. Тут мы и поспеем. Булгарию обратно заберем. Потом я во Фракию пойду, а ты для меня Корсунь возьмешь.

Духарев оторвал взгляд от костра — посмотрел на Святослава. Великий князь не шутил. Он верил в то, что сейчас сказал. И все, кто сидел вокруг этого костра, — тоже верили.

«А ведь так всё и будет, — подумал Сергей. — Он многому научился за эти годы. И у него действительно есть всё: деньги, слава, крепкая держава, союзники. Это отец его Игорь вернулся из похода нищим и побитым. А Святослав не разбит. Он временно отступил перед более сильным противником. Но отступил с честью, с оружием, с огромной добычей. И дома его никто не сочтет проигравшим. Да, многие погибли. Но их роды и семьи получат причитающееся мертвым золото. А молодые, те, кто составит будущее русское войско, будут смотреть на живых. Тех, что вернулся с богатством и славой.

И вместо одного убитого под знамя с пардусом придут десять новых воев. А через год-полтора, натасканные ветеранами, "обкатанные" в степных войнах и лихих набегах, эти новобранцы превратятся в войско еще более грозное, чем то, которое Святослав три года назад повел на булгар.

Прав был погибший Икмор. Пока жив Святослав, княжью русь не победить. Настоящая слава — дороже денег. Вот она, настоящая слава русов: сидит у костра, пьет трофейное вино и знает, что впереди — новые победы и еще большая слава».

— Я хочу, чтобы ромейские Климаты платили дань мне, а не кесарям, — говорил между тем великий князь. — Я возьму с них меньше.

— Все равно они могут и упереться, княже, — заметил Понятко. Он проснулся от бодрого голоса Святослава и решил принять участие в беседе. — Кесарь ромейский далеко и в их дела не лезет, а твоя Тмуторокань — рядышком.

— Согласится, не согласится — кто его спросит! — пренебрежительно сказал князь. — Вот придет к ним воевода Серегей с десятью тысячами гридней — и пусть попробуют поспорить... А то Калокир вернется и обрешит с ними все по-мирному.

— Калокир? — с сомнением произнес Понятко. — Змея он, твой Калокир! Из Преславы сбежал, из Доростола сбежал...

— Из Доростола я его сам отпустил, — сказал великий князь. — Но что змея, это ты прав, воевода. Тем и хорош, что змея! — Святослав усмехнулся. — Я его еще сделаю кесарем ромеев! А тебя — корсуньским наместником. Хочешь?

— Можно, — солидно ответил Понятко.

— А воеводу Серегея — кесарем булгар, — Святослав подмигнул Духареву. — Выкину трусливого Бориску, а тебя на булгарский стол посажу.

— Почему именно булгар? — насторожился Духарев.

— Уж больно ты их любишь. Да и родня у тебя там!

— Не у меня, у Сладиславы, — уточнил Духарев.

— Ну я и говорю — родня! Володимир мой в Новгороде будет княжить, Олег — у древлян, Ярополк — в Киеве. Свенельду я вятичей отдам. Машегу — Итиль, а сам дальше пойду. Будет у меня, Серегей, вотчина от Заката до Восхода, поболее, чем у древних ромеев. Как у Искандария-Александра, о котором твой парс рассказывал. И Самандар я тоже возьму — зря мы его тогда пожгли! Запомни мои слова, воевода: когда мне будет столько лет, сколько тебе нынче, не только кесарь ромейский, но и кесарь запада Оттон станет мне данью кланяться!

Огненные сполохи играли на суровом лице киевского князя. Негромким был его голос, но такая уверенность звучала в нем, что ни Духарев, ни старшие гридни, сидевшие вокруг костра и молча внимавшие беседе князя и воевод, ни на миг не усомнились в том, что так и будет.

Духарев поглядел на дальние печенежские костры. Сторожат, черти, и не ведают, что сочтено их время. Еще год-другой, и уже не нужно будет киевским гостям брать с собой воев, чтобы оборонять волоки. И отступное копченым платить не потребуется. А степь вокруг распашем...

«Булгарский кесарь Серегей...» — попробовал он на зуб свой будущий титул. Звучит неплохо! Кесаревна Сладислава — тоже звучит отменно.

«Верну ее, — твердо решил он. — Воину жена нужна. Настоящая. Такая, как Слада... Или Людомила...»

Вспоминать о погибшей было больно. И еще долго будет больно... Может быть — всегда...

Но — ничего. Еще повоюем. И — чем черт не шутит! — может, попируем когда-нибудь в Хрисотриклине, Золотой Палате, которую с таким восторгом описывал Мышата.

Эх Мыш, Мыш... Что же мне с тобой делать? Может, и вправду простить?

Сергей прикрыл глаза, зевнул. Устал, однако. Тяжелый был путь. Но теперь, слава Богу, худшее позади. Теперь можно и поспать.

— Спать, воевода, — произнес князь, будто прочитав его мысли. А может и прочитал: сколько лет они вместе. — Отдыхай. Время позднее. Дозоры я сам поставлю.

— В три череды, — уточнил Сергей. — Не ровен час — копченые через реку сунутся.