Томас Сван - Вечный лес

– Ты Эвностий, последний минотавр. Брат рассказывал мне о тебе. Ты был его другом. Я уже послал за ним.

Эак вошел в зал и, увидев там Эвностия, вовсе не удивился, а сразу направился к нему. Будто они, как в старые добрые времена, встретились, чтобы вместе поохотиться. В лесу он казался прекрасным чужеземцем. Его красота не потерялась и здесь, только среди этих стен, расписанных веселыми танцующими дельфинами, и в окружении таких же веселых людей он был своим, он был дома. Эак не носил никаких украшений, кроме серебряного обруча на голове. Он не нуждался в них. Цвет его кожи был благороднее цвета бронзы, а волосы сами ложились изысканным узором, будто сотканным искусной мастерицей.

Эвностий вдруг остро ощутил свою нелепость. Какой-то он растрепанный. Какая на нем некрасивая – из серой домотканой шерстяной ткани – набедренная повязка. Клочки сена пристали к рукам и ногам. А копыта, эти ужасные копыта, которые не спрячешь ни в одни сандалии мира! Но никто не смеялся над ним, а Эак, как показалось Эвностию, смотрел на него с непонятным изумлением и даже восторгом.

Эак протянул руку. Это был уже знакомый Эвностию дружеский жест, на который он теперь не ответил. Красивые и губящие. Кора и Эак. Стоит им улыбнуться, и враги их бросают свои кинжалы или теряют головы. И никто, кроме таких же, как они, не способен причинить им боль. А я, простой, грубый и некрасивый, посмел ступить в это святилище красоты.

Эак быстро опустил руку и слишком поспешно сказал:

– Я любил твою подругу, Эвностий. Я и сейчас по-своему люблю ее. Но своих детей я люблю еще больше. Разве можно лишить их этого? – Он обвел рукой зал, но его жест охватывал все пространство – дворец, и город, и весь остров. Великая морская Минойская Империя, сравнимая лишь с перевернутым отражением кита, держащего на своей спине океан (и никто даже не догадывается, как близко уже подошли к этому киту убийцы-акулы).

– Пусть у них будет и то и другое, – воскликнул Эвностий. – И лес, и город. – Его слова были как запах серы, внезапно появившийся в медвяном воздухе: – Кора в отчаянии. Она умрет без детей!

– У нее есть друзья, Эвностий. Ты, Зоэ и многие другие. Хорошие друзья. Я с радостью забрал бы ее в Кносс. Но она погибнет в городе, вдали от своего дерева. И ты знаешь это не хуже, чем я. Если бы не дети, я никогда не оставил бы ее. Но они – наследники. Неужели ты действительно думаешь, что я могу отпустить их обратно в лес, где живут волки, козлоногие воришки и королевы-убийцы?

– Ты увидел лес таким? И больше ты ничего не заметил? – Это было одновременно и обвинением, и плачем.

– Я говорю не о тебе, Эвностий. Тебя я полюбил с самого первого дня, когда ты хотел излечить мои раны, и никогда не переставал любить, даже когда запретил приходить в мой дом.

– Я действительно люблю Кору. Но я никогда не стал бы отнимать ее у тебя и не смог бы этого сделать.

– Я не боялся, что ты отнимешь у меня Кору.

– А кого же?

– Моих детей. Особенно сына. На самом деле, я уже потерял его, и мне надо приложить все силы, чтобы вернуть Икара обратно и научить управлять государством. Я боялся тебя, Эвностий, потому что чем ближе ты ему становился, тем труднее было увести его из леса. И поэтому он не должен уйти с тобой.

– Но тебе нечего меня бояться, – протестовал Эвностий. – Я всего лишь простой столяр, путающийся в своих собственных копытах.

– Ты прост, но благороден; свободен, но связан бронзовыми узами любви, ты притягиваешь к себе всех, кого встречаешь на своем пути. Есть два леса, Эвностий. Я слегка побаивался леса волков и воров. Но твой лес и ты сам поселили в моем сердце ужас. Я знал, как бороться с первым опасным лесом. Но я не знал, как спастись от колдовских чар второго, и решил бежать.

– Я не хотел, чтобы ты боялся. Наверное, Икар меня действительно любит, но я никогда не помышлял о том, чтобы отнять его у отца. Тебя они все любят гораздо больше. Во всяком случае, Кора.

– Даже Кора вернулась к тебе. Мысленно, в душе. Так что на самом деле я не бросил ее, а оставил с тобой.

Эак одурманивал его своими странными похвалами. Но разве можно верить человеку? Сладкоречивый Эак наверняка опять лгал!

Эвностий обратился к царю с последней, отчаянной просьбой.

– У ахейцев есть богиня, которую похитил владыка Подземного мира. Не добрый Праведный Судия, а жестокий тиран Гадес [39]. Ее мать – я не знаю, наша ли это Великая Мать или какая-то другая богиня – оплакивала свою дочь и бродила по всему свету, пытаясь найти ее. Зевс сжалился над матерью и позволил дочери по полгода проводить на земле. Даже в Стране Зверей известно, что ты мудрый царь. Ты справедлив и к крестьянам, и к придворным. А как же звери? В давние времена мы дружили с людьми. Не знаю, что разъединило нас. Объедини нас вновь! Стань для нас Зевсом, великий царь. Пусть дети будут рядом с Корой половину года. Великая Мать вознаградит тебя за это.

Минос ответил не сразу. Это был не Эак. Слова не слетали бездумно с его языка.

– Богиню, о которой ты говоришь, похитил чужой бог. А отца невозможно обвинять в том, что он украл своих собственных детей. Они мои наследники, Эвностий. Ты видишь, что я в славе восседаю на троне. Ты слышал о моем флоте, который держит в страхе ахейцев. Мы дружны с Египтом и не боимся Вавилона, чья мощь клонится к закату. Мои корабли не только доходят до Туманных островов, но и огибают огромный темный остров к югу от них. То, что ты видишь, знаешь, слышишь, – все это правда. Сейчас. Этот отрезок времени называется «сейчас». Я богат и могуществен, флот мой силен. Но могущество не долговечнее дождя. Неизбежно на смену ему придет засуха. Я должен подобрать заклинания, чтобы не дать дождю уйти, я должен бороться, чтобы удержать власть и передать ее в надежные руки. Мой брат не солгал тебе, хотя он поступил опрометчиво, женившись на твоей подруге. Кора должна пожертвовать собой, чтобы великая империя получила достойного правителя. Видишь ли, Икар и Тея должны учиться управлять государством, а не бегать дикими и свободными по лесу, как большинству из нас хотелось бы. Ты думаешь, мне нравится сидеть на троне и делать вид, что я бог, осуждать этого человека, награждать того и посылать в бой свои корабли? Нет, Эвностий, я с радостью пошел бы с тобой на охоту, выпил пива с Зоэ и отправился бы с Хироном в одно из его путешествий. Но я следую воле богини, давшей мне в награду и в наказание царскую власть.

– Но ведь наследников двое. Разреши мне вернуть матери одного из них. Хотя бы ненадолго.

– Сейчас их двое, но будет ли их двое тогда, когда придет время принимать бразды правления? Великая Мать посылает смерть даже в веселый Кносс. Корабли, возвращаясь из дальних стран, завозят в город чуму, а с севера дует ледяной ветер. В детстве меня самого поразил демон чумы и навсегда лишил возможности иметь детей, а мог бы лишить и самой жизни. Нет, сын мой. Дети останутся в Кноссе.