Андрей Семенов - Иное решение

– Вызывали, товарищ полковник? – на пороге стоял румяный от мороза лейтенант.

– А, Осипов. Заходи. Отправишь вот это донесение в штаб округа и вызови мне командиров полков к шестнадцати ноль-ноль в штаб.

– Виноват, товарищ полковник, с полками нет связи. Наверное, миной провод перебило.

– Ну так устраните повреждение, – в голосе Сарафанова появилось раздражение.

– Днем невозможно, товарищ полковник: «кукушки». Ночью найдем обрыв и все починим.

Упругой пружиной Сарафанова подбросило со стула. Ночью идти на штурм. Ночью их всех будут убивать. Без разбора будут крошить в капусту и полковников, и рядовых, а этот долболет в лейтенантских кубарях тут еще какие-то слова говорит. О чем это он?

Сарафанов достал из кобуры наган, взвел курок и направил наган в упор Коле между глаз.

– Через час, нет – через сорок минут, товарищ лейтенант, я жду от вас доклада о том, что связь работает как надо. А в шестнадцать ноль-ноль наблюдаю командиров полков в штабе. Вам ясно? – тяжело дышал полковник.

– Так точно, ясно, – моментально побелел Коля.

– Выполняйте.

Коля хотел было возразить, что «кукушки» все равно перестреляют связистов, но вспомнил кружок наганного дула перед своим носом и передумал.

– Есть! – лейтенант четко отдал честь, так же четко повернулся кругом через левое плечо и вышел из избы.

– Назарбаев, Сидоров! – подозвал он двух связистов. – Возьмете катушку, винтовки и пройдетесь по линии. Задача: найти и починить обрыв.

В риге повисла тишина. Все понимали, что это – верная смерть.

– Так, товарищ лейтенант… – начал было Назарбаев.

– Отставить. Выполнять приказ. За неисполнение – расстрел, – оборвал Осипов, будто не он минуту назад обмирал от страха под дулом сарафановского нагана. – Маскхалаты наденьте. Передвигаться только ползком, – добавил он уже мягче.

Два связиста, захватив катушку с проводом, поползли по ровному и открытому полю вдоль линии связи.

Коля присел на пустой ящик из-под патронов. Потянулись минуты. Одна. Вторая. Пятая. Десять минут. Пятнадцать. Двадцать.

«Прошли. Наверное, прошли, – думал о своих подчиненных Коля. – Выстрелов нет, значит – прошли».

И тут один за другим сухо щелкнули два выстрела.

Коля посмотрел на часы. Прошло двадцать три минуты. Он встал, прошелся по риге. Первым естественным желанием было побежать посмотреть, что со связистами. Но он вспомнил сарафановский приказ наладить связь во что бы то ни стало, вспомнил наган, направленный ему в голову, и между лопаток, несмотря на мороз, протекла капелька пота. Еще два связиста под угрозой расстрела были отправлены на поиск обрыва провода. Два выстрела раздались через восемнадцать минут.

Колька с тоской посмотрел на оставшихся связистов. Его душило чувство взятого на душу греха. Ведь он понимал, что, приказывая днем на открытой местности искать обрыв, он отправляет своих людей на верную гибель. Нет и не было у них шансов доползти.

Колька стал натягивать маскхалат, взял катушку, повернулся к оставшимся связистам:

– Прощайте, товарищи. Не поминайте лихом.

Ему никто не ответил.

Коля лег на живот и по-пластунски выполз из риги.

По полю была проложена довольно глубокая борозда, оставленная проползшими здесь связистами. Не поднимая головы, Колька стал вглядываться вдаль. Метрах в трехстах от него лежали без движения, уткнувшись в снег, два красноармейца. Еще дальше, шагов через сто, лежали другие двое. Колька видел черные подошвы их сапог. «Ну и ладно, – подумал он. – И пусть. По грехам мне и мука. Нечего было грех на душу брать».

Он пополз по борозде, вжимаясь всем телом в снег. «Интересно, а где меня убьют?» – продолжал он свои размышления, невольно переводя взгляд в сторону леска, в котором засела «кукушка». «Если убьют до первых двух связистов, то будет жалко, что не прожил еще несколько минут, а если после – то можно считать, что он обманул свою смерть, выкроив для себя несколько лишних мгновений.

Стоп! – В крестьянском Колькином мозгу мелькнула догадка. «Кукушка» не сорока, чтоб с ветки на ветку порхать. «Кукушка» сидит на каком-то одном дереве, где у него оборудована огневая позиция, откуда он заранее пристрелял местность.

«Ай да Коля! Ай да молодец, – похвалил он сам себя, чувствуя, что появился шанс – один из тысячи – выжить. – Представь себе, что ты „кукушка", что ты целый день сидишь на дереве, ожидая появления цели, – продолжил он свои рассуждения. – Двадцать три минуты ребята ползли, прежде чем их заметили. Вторая пара ползла восемнадцать минут. На пять минут меньше. Чем это объяснить? – И тут же вторая догадка услужливо пришла в голову. – Все правильно! „Кукушка" целыми днями сидит на дереве без движения, разглядывая в бинокль вот это унылое ровное поле. Глаз „замыливается", внимание рассеивается, поэтому первую пару „кукушка" заметил позднее второй. Убив Назарбаева и Сидорова, он встрепенулся и стал ждать вторую пару, поэтому ребята успели проползти меньше».

Почувствовав шанс на спасение, Колин мозг стал работать как сложное и дорогое счетно-решающее устройство.

«А что это означает? – спросил парень сам себя и через секунду сам себе ответил: – А это означает, что вершина сектора обстрела „кукушки" находится на линии леса и располагается где-то посередине между первой и второй убитыми парами».

Установить местонахождение снайпера – значит наполовину победить его. Только что толку в таком знании? До того леска метров четыреста. Колька не видит «кукушку», а «кукушка» пока не видит Кольку. Значит, покуда двигаться вперед не надо. А когда будет надо? Если Колька передвинется вперед, то снайпер его заметит наверняка, а сам Колька в лучшем случае успеет засечь вспышку выстрела его винтовки перед самой своей смертью. Что делать? Третья – спасительная – догадка не заставила себя ждать. «Сидит же БЕЗ ДВИЖЕНИЯ!!! – додумался Колька. – А пописать ему сходить надо? Ладно, пописать можно с дерева, а если по большому или просто ноги размять?»

Это была победа.

Морозило. Погода выдалась безветренная. Деревья стояли ровно, ветви не колыхались. Любое шевеление веток мог произвести только человек. Колька рассчитал так: «По такому снегу четыреста метров я пробегу минуты за три. Если где-то зашевелится ветка и хрустнет снег, это будет значить, что „кукушка" пошел по своим делам. Он наверняка в маскхалате поверх тулупа. Пока маскхалат снимает, пока тулуп расстегивает, пока дела свои делает, потом обратно собирается, у меня будет минут десять. Главное – не торопиться, дать „кукушке" на корточки сесть. А если я не прав, то первая же пуля – моя. И конец мученьям».

Коля застыл, мучительно, до боли в глазах, вглядываясь в ветки деревьев, стоящих на опушке, и прислушиваясь ко всем звукам, доносящимся из леса. Мороз стоял градусов тридцать. Коля месяц назад успел купить теплые кальсоны, но холод сверху и снизу проникал через фуфайку и маскхалат, пробирая до костей. «Водочки бы…» – подумалось Кольке.