Владимир Перемолотов - Звездолет «Иосиф Сталин»

Старый джентльмен пожевал губами, словно примеривался сказать нечто неординарное.

– А я думаю, что это большевики! – выпалил он. – Да, сэр… Это все коммунисты. Вы читали, что произошло в колониях?

Писатель покачал головой, чувствуя отчего-то себя школьником, не выучившим урок.

– В Дели и Мадрасе Индийский национальный конгресс проводит демонстрации… Ганди объявил очередную голодовку.

– Но в Лондоне-то, слава Богу тихо?

Старик буквально вытаращился на него.

– Вы что не читали утренних газет?

Писатель еще раз покачал головой, уже понимая, что пропустил слишком много.

– Сегодня ночью четверо сикхов напали на гвардейцев, охраняющих Букингемский дворец. Двое убитых, четверо раненых!

– Но в газете ничего нет, – бегло посмотрев заголовки, сказал писатель.

– Это уже новости вчерашнего дня, – отмахнулся старик. – Попомните мои слова, это большевики! Только большевики!

– Почему? – удивился такому напору писатель.

– Потому что они разрушили Арарат!

– Большевики? Но ведь турки определенно заявили…

– Врут, – важно, словно сообщал известную только ему тайну, сказал собеседник. – Все они заодно и турки и большевики.

– А Индия? А Букингемский дворец?

– Разумеется! Ганди с ними и эти ужасные сикхи.

Глубокомысленный маразм старческих заявлений потихоньку стал раздражать мистера Уэллса.

– А причем тут коммунисты?

– А кто же ещё? – обиженно вопросил старик. – Не марсиане же? Вы читали сообщения корреспондентов из России об их новом оружии, которым они роют противотанковые рвы?

– Рвы?

– Ну не рвы. Пока каналы… А раз они могут прорыть каналы, то что им стоит срыть гору?

… «ТАСС уполномочен заявить, что три дня назад, в результате диверсии, осуществленной белогвардейскими бандитами из РОВСа, нашедшими себе пристанище в странах Европы, советскими учеными утрачен контроль над первой в мире инженерно-научной орбитальной станцией «Знамя Революции». Об этой провокации захватчики, именующие себя боевым отрядом «Беломонархического центра», сообщили мировому сообществу, опубликовав в газетах разных стран «Обращение к народам и правительствам».

Эта акция повлекла за собой гибель сорока двух советских граждан.

В результате провокационной деятельности белогвардейских эмигрантов, в настоящее время мирная исследовательская станция стала прямой угрозой человечеству и может быть использована диверсантами для достижения своих военных и политических целей.

Советское правительство предупреждает нации всего мира о потенциальной угрозе всему человечеству и выражает надежду, что правительства всех цивилизованных стран примут политически правильные решения в отношении существующих на их территории белоэмигрантских организаций, показавших свою террористическую и античеловеческую сущность…»

…Связь с Землей «Святой Руси» приходилось поддерживать единственно возможным способом. Господин Кравченко раз в два-три дня спускался вниз и узнавал новости.

Его возвращений ждали с нетерпением, но…. Новостей он не привозил. Мир вроде бы и не заметил свершившегося подвига.

Объявления во всех крупных газетах, обращения к Правительствам ничего не дали. РОВС, с которым они поддерживали отношения, после похищения агентами большевиков генерала Кутепова, погряз во внутренних разборках и дележе денег. К эмиссарам «Беломонархического Центра», желавших встретиться с первыми лицами Франции, Англии, Италии и Испании относились как к умалишенным и не пускали даже на порог.

Никто, там внизу, не хотел понять, что война уже началась и большевики потерпели в ней первое поражение. По всем военным законам следовало собрать все силы в кулак и бросить в прорыв, но….

После первого визита господина Кравченко на Землю отсутствие реакции всего лишь насторожило князя. А после второго визита, когда профессор вернулся с Семеном Николаевичем, и все встало на свои места.

– Нам не поверили?

– Видимо, нам придется заставить их поверить, что мы есть, и мы не шутим.

Никто ему не возразил. Он вздохнул.

– Да. Другого выхода я, к сожалению, не вижу…

Профессор не озадаченно, а даже оторопело как-то спросил:

– Как? Неужели у кого-нибудь из нас на Россию-матушку рука поднимется? На Москву? На Петербург?

Никто слова не сказал. Офицеры молчали.

– Нет. Россию трогать не будем, – подумав, решил Семен Николаевич. – Это не эффективно. Надо выбрать несколько мест в Европе и показать им наши возможности.

– А что выбирать? Давайте сразу по столицам ударим! – оживился князь. – Разок по Парижу или Риму пройдемся, и ни у кого не останется никаких сомнений на счет наших возможностей…

– Мы же культурные люди, – перебил его профессор. – Это что по Лувру? По галерее Уффици? По собору Святого Петра?

Князь в долгу не остался.

– А вот это, Владимир Валентинович, от вашей меткости исключительно зависит. Получше прицелились – и без жертв обойдемся.

Правда, тут же добавил, извиняясь за кровожадность.

– Европейцы… Когда чужое горит они не понимают. Чтоб им понятно стало, надо, чтоб свое загорелось.

– Это ведь по своим стрелять придется, по союзникам…

– Ну так что ж? Детей во все времена розгами на доброе дело наставляли.

– И побыстрее… – добавил Семен Николаевич, как об уже решенном деле, – Время, к сожалению, работает не на нас, а на большевиков. Вы понимаете, что у нас нет шансов висеть тут долго. Большевики своими кораблями просто заблокируют станцию. Сколько их у них? Три? Четыре?

– Теперь не знаю. Может быть и все десять…

– В любом случае у нас не так много времени, чтоб дать Западу повод развязать войну. Точнее мы дадим им выбор – либо поверить нам, нашей силе на их стороне, либо не поверить и счесть это провокацией Советов. И в том и в другом случае – это неизбежная война.

Князь усмехнулся.

– Им нужен повод? Будет у них повод… Самый настоящий казус белли. С кого начнем?

– С ближайших соседей.

– Хельсинки? Варшава? Бухарест?

– Варшава. И далее по списку. Пусть мир вздрогнет!

… Полдень в Варшаве миновал довольно давно и в воздухе, пропитанном солнечными лучами, слышался звук работающего города – трамвайные звонки, звуки клаксонов, паровозные гудки, музыкальные фразы сразу трех шарманок. Президентский дворец открытыми окнами прислушивался к нему, но главное сейчас происходило внутри стен. Пан Пилсудский, властитель свободной Польши, беседовал со старым знакомым, принесшим не самые радостные вести.