Дмитрий Суслин - Больница скорой помощи

Егор Васильевич взял скальпель и приступил к вскрытию. С ловкостью опытного прозектора он начал с головы. Прежде всего, надо посмотреть все, что происходило с мозгом во время его опыта. Сняв скальп и спустив его на лицо, так что вместо него теперь были видны только светлые волосы, он взялся за основание черепа, словно консервную банку открыл черепную коробку и внедрился в мозги…

Работу свою он кончил только к утру. Руки и ноги его дрожали, со лба текли струйки пота. Он не замечал этого. Рабочая усталость лучше всего помогает забыть про неудачи и трудности, отвлекает от упаднических мыслей. Теперь осталось только прибрать за собой, а эту женщину лучше всего убрать в морозильник, а то она так быстро разлагается, что, пожалуй, не дождется, когда за ней придут родственники, и протухнет раньше времени.

Как назло все холодильники и морозильные камеры были заняты. Народу тут было не мало, все в основном неизвестные. «Найденыши», как их называют студенты. Они лежат и ждут своего часа. Если в течении двух месяцев на них не предъявят права знакомые или родственники, не опознают их, то покинут они это заведения и отправятся на опыты, занятия и практику для врачей, студентов и преподавателей. А лучшие экземпляры попадут в качестве экспонатов в школьные кабинеты, студенческие аудитории, врачебные кафедры и анатомические музеи. Егор Васильевич все-таки нашел одну свободную камеру, правда она была выключена, но он включил ее и погрузил внутрь труп, предварительно завернув его обратно в простыню. По правилам положено хранить тела в специальных пластиковых мешках. Но где уж тут при нашей-то бедности! Ладно, хоть простыней на всех хватает.

Вот и все! На сегодня работа закончена. Теперь надо вернуться к себе, лечь на кушетку и поспать. Через несколько часов наступит его дежурство, надо успеть отдохнуть.

Егор Васильевич покинул покойницкую, прошел через комнату приема тел и покинул морг, провожаемый ненавидящим взглядом Виталия Решетникова. Он даже не обратил внимания на молодого человека, хотя прекрасно знал чем тот занимается. Он привык мириться с некрофилами, вернее не обращать на них внимания. Да и какое ему до них дело?

Зато Виталий ненавидел заведующего хирургическим отделением всей душой, потому что тоже знал, чем тот занимается. Именно за это он его и ненавидел. Как смеет этот человек так обращаться с теми, кто ему так дорог! Он готов был убить его за эти мерзкие опыты, которые он несколько раз наблюдал через замочную скважину. Когда он впервые увидел опыты Егора Васильевича, с ним случился настоящий шок. Хорошо, что этот заносчивый и спесивый врач никогда не обращает на таких маленьких людей как он внимания, иначе бы он тогда догадался, что Виталий раскрыл его тайну. Что бы он тогда сделал? Страшно подумать. Человек с таким взглядом и так хорошо владеющий скальпелем способен на все. Лучше не вставать у него на пути. И Виталий тщательно скрывал, что он о чем-то знает. Это было нетрудно. Егор Васильевич был совершенно ненаблюдателен. Как все гении. Но однажды он вдруг остановился и воззрился на Решетникова, строго спросил его:

– Когда это у вас началось?

Решетников затрепетал. Он понял, о чем спрашивает этот суровый врач.

– Что вы имеете в виду? – пролепетал он.

– Вы прекрасно знаете, о чем идет речь!

– Не понимаю.

– Половое влечение к трупам.

Виталий густо покраснел. Его тайна раскрыта. Егор Васильевич продолжал расспрашивать:

– И что, с живыми женщинами в контакт вы не вступаете, или может быть с мужчинами? Неужели только с мертвыми? Ответьте мне, голубчик.

– Я все-таки не понимаю, что вы от меня хотите?

– Все вы прекрасно понимаете, – Егор Васильевич даже немного подобрел, а его стальной взгляд смягчился, но перепуганный чуть ли не до смерти Решетников этого не заметил. – Ну не буду больше вам докучать. Работайте спокойно. И вот, что я вам посоветую. Держите язык за зубами. Нам это обоим нужно. Не так ли?

После этого он ушел, не говоря больше ни слова. И ни разу больше не заговаривал с Виталием Решетниковым ни о чем, и не замечал его, как и прежде. Словно этого разговора и не было. Виталий даже иногда сомневался. Может, и впрямь причудилось?

Но ненависти он своей не потерял.

Вот и сейчас, как только за Егором Васильевичем закрылась дверь, он кинулся туда, откуда тот вышел и бросился искать женщину со светлыми волосами. Он нашел ее не сразу. Но когда нашел, то вынул ее из морозильника и долго рыдал над нею, перебирая руками ее совсем еще недавно прекрасные, а теперь испачканные кровью, светлые волосы.

Под утро Маше Александровой приснился сон, который напугал ее чуть ли не до полусмерти. Она проснулась вся в холодном поту и дрожью во всем теле.

Ей снилось, что она заснула летаргическим сном, и медики подумали, что она умерла. Ее отправили вниз в морг. Она все видела и слышала, но ничего не могла сделать, чтобы дать понять врачам и сестрам, что она не умерла, что она жива, и что не надо ее никуда отправлять. Но никто ее не слышал. Для всех она была мертва.

«Что будет с Женей, когда он придет к ней, а ему скажут, что она умерла?» – думала Маша, когда ее везли на каталке вниз. Она была накрыта простыней с головой, но почему-то все видела и слышала. «Может быть, я в правду умерла? – думалось ей. – И это моя душа видит все, что происходит». От этих мыслей ей стало очень плохо. Хотелось закричать, зарыдать, но она не могла, и от этого было всего ужасней. «А мой ребенок? Неужели он тоже умер? О, нет, господи! Этого не может быть! Спасите моего ребенка, если вам на меня наплевать!» Но ее опять никто не слышал. Старая санитарка, молча, продолжала катить свою ношу. Какой длинный путь! Вот она спускается куда-то на лифте. Лифт длинный, темный.

– Сейчас приедем, – пробормотала санитарка.

Маша обрадовалась. Раз санитарка с ней разговаривает, значит, она догадалась, что она жива, и значит, она сейчас повезет ее обратно. Но нет, этого не случилось. Санитарка снова покатила ее, теперь уже по узкому длинному коридору. На нее она не смотрит. Вот они въехали в какое-то помещение. Тут за столом сидит парень в очках и в белом халате и что-то пишет. Санитарка заговорила с ним. Она сказала, что привезла поступление. Так и сказала: «поступление», как будто Маша даже не человек вовсе. А этот парень так внимательно смотрит на нее. Может быть, хоть он поймет, что она не мертва? Надежда снова затеплилась в Машиной душе. Но снова разочарование. Парень записывает ее данные в журнал и открывает какую-то дверь. Что это? Они вдвоем вкатывают ее в эту дверь. Как здесь холодно! Но что они делают с ней? Маша не сразу поняла, что с нее сняли простыню и теперь ее раздевают. Да ее раздевают. Совсем. Догола. Ой, как стыдно! Она вся дрожит, но ничего не может сделать, только видит, что и на других столах тоже лежат люди, и они тоже голые. Голые, лежат и все смотрят на нее. Кто с жалостью, кто с насмешкой, кто равнодушно. Так их всех много. И вот она тоже совершенно голая лежит на столе, куда перенес ее этот парень в очках. Он опять так внимательно смотрит на нее, что ей становится стыдно.