Джон Соул - Присутствие

Джош Малани, весь в клубах коричневатого тумана, прижимался лицом к плексигласовой стене, сверля глазами пустую комнату за пределами прозрачной тюрьмы. Счет дням был потерян, ибо свет в комнате никогда не гас.

Ни часов на стене.

Ни окна, чтобы следить за сменами дня и ночи.

Последнее, что он помнил точно, было решение поехать на пляж в Спрекельсвилле в надежде на то, что у моря, на воздухе ему станет легче.

Дальше память путалась, но, скорей всего, он упал, потерял сознание рядом с пикапом и, кажется, чувствовал себя при этом ужасно, хуже быть не может.

Так, будто вот-вот умрет.

Но кто-то оказался рядом, поднял его, положил в багажник машины.

Потом он помнил, что проснулся и при пробуждении чувствовал себя очень прилично.

Тяжесть в груди ушла, и все тело вибрировало от энергии. Но открыв глаза, он сразу понял, что что-то не так.

Во-первых, почему он в буром тумане, а во-вторых, почему голый?

И это не больница.

Он даже не на кровати!

Он лежал на подстилке, и туман вокруг был прямо-таки непроглядный. Но что касается всего остального, он чувствовал себя нормально. Он сел, огляделся и понял, что не один.

Там был кто-то еще, на другой подстилке, шагах в шести от него. Стряхнув остатки сна, он сразу узнал Джеффа Кину. Тоже голый, тот крепко спал, но когда Джош прикоснулся к нему, проснулся, вскочил с подстилки и согнулся в стойке, готовый атаковать.

– Джефф, Джефф, это же я! – отскакивая, закричал Джош. Ему показалось, что приятель даже не узнает его, но потом тот понемногу расслабился, обмяк, вышел из стойки и опустился на бетонный пол. Он долго смотрел на Джоша и когда наконец заговорил, то его голос оказался хриплым, как будто заржавленным, с какими-то гортанными нотами. Хотя атаковать он больше вроде не собирался, глаза его не мигая следили за Джошем с сосредоточенностью хищника, который сторожит свою жертву.

– Значит, они и тебя схватили.

Джош не сразу понял, о чем он, но потом до него дошло – тростниковое поле!

Машина, припаркованная в устье проселочной дороги, которая рванула вглубь поля, когда он оттуда выехал.

И другая – та, с синей мигалкой, что он принял за полицейскую, но она не развернулась, чтобы кинуться ему вдогонку, когда он, не глядя на спидометр, жал на всю катушку подальше от пожарища.

От пожарища, на котором бросил Джеффа Кину.

– Извини, – прошептал он, – я не должен был... я не должен был оставлять тебя там.

– Скажи лучше, не должен был удирать, – прорычал Джефф и снова напрягся так, что мощные мускулы собрались под кожей в узлы, а Джош приготовился к нападению.

Джефф Кина всегда был дюймов на шесть выше и раза в два тяжелее Джоша, но до сего дня ни разу от него не исходило ни малейшей угрозы.

Теперь же он видел, как Джефф борется с собой, пытаясь сдержаться.

– Что они сделали? – прошептал он, пытаясь скрыть овладевший им ужас. – Где мы? Что они с нами сделали?

Еще одно страшное мгновенье Джош следил, как раздирает Джеффа внутренняя борьба. Но понемногу напряжение вновь спало.

– Мы умрем, – произнес Джефф. – Так же, как умер Киоки. Умрем, и все.

– Да почему? – возмутился Джош. – Что случилось?

Джефф пожал плечами.

– Не знаю. Ничего не знаю и спросить некого.

Потом Джефф смотрел, как Джош обживается: как ходит вдоль стен, ощупывая, оглядывая каждый дюйм, до которого может дотянуться, выискивая путь наружу. Снова и снова. Круг за кругом. Как крыса в лабиринте, Джош ходил и ходил по стенам.

Пожалуй, с час.

А может, с два.

А может, и больше.

Он долго чувствовал на себе неотступный взгляд Джеффа и поначалу старался не поворачиваться к нему спиной. Но время шло, Джефф сидел неподвижно, и внимание Джоша переключилось с сокамерника на застенок.

Потом Джефф перебрался на свою подстилку и там заснул.

Тут Джош, все-таки продолжая чувствовать на себе чей-то внимательный взгляд, заинтересовался тем, что находится за пределами прозрачной тюрьмы.

И увидел камеры.

Четыре камеры, направленные на застенок, со всех ракурсов наблюдающие за каждым движением заключенных.

Некуда скрыться, некуда убежать от всевидящих, неумолимых линз.

Через некоторое время Джош тоже заснул, но вдруг проснулся, мгновенно выпрямился, словно пружина, и, прижавшись спиной к стеклу, встал в низкую оборонительную стойку.

Джефф Кина сидел на своей подстилке.

– Не дрейфь, – сказал он. – Я тебя не трону.

С тех пор они жили, как двое загнанных в клетку животных, устало приглядывали друг за другом, засыпали недолгим, сторожким полусном, а когда не дремали, то вяло бродили вдоль стен.

Дважды в комнате появлялся человек в белом, ставил еду в тамбур плексигласовой камеры и уходил, не сказав ни слова.

Когда голод давал о себе знать, они ели.

Потом, некоторое время назад – Джош не мог судить, какое именно – кто-то снаружи пытался повернуть ручку двери в ту комнату, где находилась их плексигласовая тюрьма.

На этот раз, впрочем, дверь не открылась, человек в белом с едой не появился. Джош понял, что означало беспомощное движение ручки – это пытался войти кто-то, у кого не было ключа.

– Помогите! Помогите нам! – закричал он, чувствуя при этом, что снаружи его не слышно, что плексигласовые стены и стены комнаты вместе создают прочный звуконепроницаемый барьер. Если их запрятали так, чтобы они не могли понять, где находятся, не знали даже, который час, то уж, конечно, тюремщикам ни к чему, чтобы заключенных кто-то услышал.

И все-таки он попытался еще раз.

– Пожалуйста! Пожалуйста, выпустите нас!

Ручка дернулась еще раз, и на этом все кончилось.

Тот, кто был за дверью, ушел.

С тех пор Джош, глядя на дверь, сидел на полу и ждал.

Он чувствовал, что что-то готовится, хотя в комнате ничего не менялось – свет был, как всегда, безжалостно ярким, не дающим тени, стены пустыми и безликими, к коричневатому дыму внутри камеры он так привык, что едва его замечал. Но он знал, что и Джефф Кина чувствует напряжение.

Тот тоже сидел на полу, подтянув колени к груди.

Он тоже следил за дверью.

Время тянулось медленно; в комнате висела тишина.

Джош не отрывал глаз от двери.

Когда ручка сдвинулась – сначала всего лишь на долю дюйма, Джош сразу это заметил. Он бессознательно встал на четвереньки, уперся руками в пол и напружинился, почувствовав прилив адреналина в крови.

Ручка повернулась, щелкнул язычок замка, и дверь распахнулась.

Вошли двое, ни один из них не был тем человеком в белом, который приносил еду.

Один был хаоле, второй – японец.

Оба в костюмах. При этом японец, которого Джош видел впервые, держался так властно, что не стоило труда догадаться, кто это.

Такео Йошихара.