Лорел Гамильтон - Лазоревый грех

— И даже если я не вспомню... если семьдесят два часа начнут кончаться, отчего бы нам не сблефовать?

— Зачем? — спросила она.

Я скрестила руки на груди, подавив желание обхватить себя за плечи.

— Потому что я хочу знать, зачем этот гад за мной следил. А если ему нужна не я лично, тогда я еще сильнее буду волноваться за Сент-Луис в целом.

— Это почему? — нахмурилась она.

— Если Хайнрик и его команда приехали вообще в город, то дело пахнет терроризмом. Наверное, еще с расовым уклоном. — Я коснулась пальцем папки. — Хотя он пару раз работал для людей иной масти, так сказать. Интересно, как он это обосновал своим друзьям-расистам?

— Может быть, он просто наемник, — предположила О'Брайен. — Может, это случайно он работает чаще на белых расистов. У них были деньги, когда ему они были нужны.

Я подняла на нее глаза:

— И вы в это верите?

— Нет, — улыбнулась она. — А вы, Блейк, мыслите как коп, в этом надо отдать вам справедливость. Не ожидала.

— Спасибо. — Я восприняла это как очень высокую похвалу, как оно и было.

— Нет. Птица, что ходит как утка и крякает как утка утка и есть. По его досье видно, что он — белый расист, который не брезгует брать деньги у тех самых людей, которых желает уничтожить. Он расист, но не фанатик.

— Наверное, вы правы, — кивнула я.

Она посмотрела на меня пару секунд, потом кивнула, будто пришла к решению.

— Если семьдесят два часа подойдут к концу, можете приходить, и попробуем брать на пушку, но для этого нам бы стоило иметь пушку получше двух зернистых фотографий.

Я кивнула:

— Согласна. Я изо всех сил постараюсь что-нибудь вспомнить до того, как мы пойдем тянуть льва из логова за бороду.

— Тянуть льва из логова за бороду? Какую это книжку вы недавно прочитали?

Я покачала головой:

— Мне читают вслух друзья. Если книжка без картинок, я почти ничего не могу в ней понять.

Она еще раз на меня посмотрела, наполовину с раздражением, а наполовину пытаясь скрыть улыбку.

— Что-то я сомневаюсь, Блейк.

На самом деле мы с Микой и Натэниелом читаем друг другу по вечерам по очереди. Мика был потрясен, узнав, что ни я, ни Натэниел не читали «Питера Пэна», и с него мы начали. А я потом узнала, что Мика не читал «Паутинку Шарлотты». Натэниел в детстве читал сам себе книжки, но ему никто никогда не читал вслух. Он не мог вспомнить ни одного такого случая. Только это он и сказал, что не может вспомнить, как ему читают книжку, но такая фраза говорит больше целых томов. Так что мы стали читать друг другу по очереди — такой ритуал отхода ко сну, более домашний и почему-то даже более интимный, чем секс или кормление ardeur'a. Любимые детские книжки читаешь не тем, с кем трахаешься, а тем, кого любишь. Вот опять это слово — «любовь». Кажется, я не очень понимаю, что оно значит.

— Блейк! Блейк, вы еще здесь?

Я заморгала и поняла, что О'Брайен обращается ко мне, а я не слышу.

— Извините, я, кажется, задумалась.

— Кажется, не о самых приятных вещах.

Что тут скажешь? И приятных, и неприятных, как вся моя личная жизнь. А вслух я произнесла:

— Извините. Меня малость нервирует, когда у меня на хвосте висит тип вроде Хайнрика.

— У вас был не испуганный вид, Блейк. У вас был вид человека, слишком глубоко задумавшегося.

— За мной гонялись наемные убийцы, бывало, но не террористы с политическим уклоном. В том, чем я занимаюсь, близко нет политики.

Уже произнося эту фразу, я знала, что она неверна. Есть два вида политики, в которых я увязла по уши: меховая и вампирская. Блин, а что, если его наняла Белль? Нет, как-то не складывается. Я слишком тесно соприкасалась с ней разумом, она все еще думает, что может мной овладеть. А то, чем она собирается править или пользоваться, она уничтожать не станет.

Ричард все еще разгребал ту политическую неразбериху, которую устроил в стае своей попыткой установить демократию. Всеобщее, равное и так далее. Ни черта не вышло, потому что он забыл сохранить за собой президентское вето. Он — Ульфрик, царь волков, и сам выхолостил свой пост, а теперь никак не мог восстановить уважение и основу власти, в которой нуждался. Я ему помогала, но часть стаи считала мое вмешательство еще одним признаком его слабости. Блин, да и сам Ричард так считал.

Но сейчас, насколько я знала, никто не пытался наезжать на стаю Ричарда. Соседние стаи решили держаться подальше, пока пыль не осядет. В стае никого не было, кто мог бы бросить ему вызов за пост вожака, кроме Сильвии, а она этого не делала, потому что к Ричарду хорошо относилась и не хотела ставить себя перед необходимостью его убивать. Если бы Ричард не боялся того, что может устроить Сильвия, став Ульфриком, он бы мог и так уступить ей, но он знал, и Сильвия не скрывала, что ее первым приказом было бы убить всех, подозреваемых в нелояльности. Таких могло бы набраться до двух дюжин, и Ричарду этого не хотелось. Но Сильвия, будь у нее проблемы, пришла бы прямо ко мне. А значит...

Я посмотрела на О'Брайен. Она вглядывалась в меня, пытаясь прочесть мои мысли. Я не знаю, что она увидела у меня на лице. Сегодня я была не в лучшей форме.

— Выкладывайте, Блейк, — сказала она.

Я решила, что полуправда будет лучше, чем ничего.

— Я подумала, что есть один вид политики, в котором я участвую.

— И это?

— Вампиры. У меня тесные связи с Мастером города Сент-Луис. Не думаю, что Хайнрик сознательно стал бы работать на вампира, но он мог этого не знать. Такую работу обычно заказывают через посредника, и никто никого не видит в лицо.

— А с чего это какому-нибудь вампиру взбрело бы в голову вас убивать за то, что вы встречаетесь с Мастером города?

Я пожала плечами.

— В последний раз, когда меня пытались убить, то именно по этой причине. Они считали, что это ослабит... Мастера, отвлечет его внимание.

Она перегнулась через стол, скрестив руки на животе.

— И вы думаете, что так оно и на этот раз?

Я сдвинула брови и покачала головой.

— Не знаю. Не думаю, но никакая другая политика мне в голову не приходит.

— Я занесу в дело и передам по команде. Можем вам предложить защиту полиции.

— У вас на такие вещи выделены средства?

Она улыбнулась, но не так чтобы радостно.

— У Хайнрика в досье есть слово «террорист». Поверьте мне, в наше время это страшное слово позволит мне поставить на вашу защиту кодлу здоровых мужиков.

— Не следует ли говорить «людей»? — спросила я, глядя ей прямо в глаза.

Она фыркнула:

— В гробу я видала эту политкорректность, да и вы, кажется, тоже.

— Извините, не устояла против искушения.

— К тому же вы достаточно давно работаете с полицией и знаете, что это обычно именно мужики.

— Увы, это правда.

— Так как насчет полицейского сопровождения или наблюдения?