Саймон Грин - Город, где умирают тени

Напряженно вглядываясь в пляску вьюги, Шин собрался с силами, перевернулся головой вниз и поплыл к земле. И белая равнина вдруг с нарастающей скоростью стала подниматься ему навстречу. В последние годы Моррисон кое-чему научился у эльфов — в основном силе воли и решительности. И немножко — волшебству. Внезапно буран перед ним расступился, и лицо со всего маху встретилось с землей.

Толстый слой плотного снега смягчил удар, тем не менее прошла минута-другая, прежде чем Моррисон нашел в себе силы выкарабкаться из ямы, пробитой его телом. Стоя на ледяном ветру, он крепко обхватил себя руками, пытаясь сохранить в теле хоть немного тепла, и огляделся. Невдалеке — будто маяк — манил к себе Пантеон Всех Святых. Никуда Пантеону не деться от него, как бы Время ни старался. В галерее Инея Дверь в Вечность звала барда — как звала всех тех, кто должен был через нее пройти, но не сделал этого. Моррисон побрел к Пантеону — так усталая лошадь бредет к родному стойлу. Частичка Шиновой души поразилась, насколько сильный отклик в ней находит этот зов, будто она, эта маленькая частица, страстно желала пройти через Дверь и обрести покой. Моррисон безрадостно усмехнулся. Покой откладывается. Есть сейчас дела поважнее.

А буран ярился все круче. Да только не в силах бурану остановить его. Он так долго шел сюда, к Дедушке-Времени, чтобы задать ему несколько крайне срочных вопросов. Почему, например, некто, располагающий властью, мощью и ресурсами Дедушки-Времени, до сих пор не в состоянии отыскать или хотя бы идентифицировать убийцу, терроризирующего Шэдоуз-Фолл. И почему Время не предостерег город о появлении Беса. Или как там его. И самое главное: когда, в конце-то концов, Время собирается приподнять свою замшелую задницу и сделать хоть что-нибудь полезное!

Моррисон хотел сказать ему без обиняков, что он и другие горожане не собираются сидеть сложа руки и терпеливо ждать, пока старик соблаговолит пошевелить пальцем. У народа есть кое-какие планы, как своими силами защитить город. Например, «спустить с цепи» Фэйрию.

Моррисон ухмыльнулся. Эта новость, надо думать, припечет Время как следует. Как бы там ни было, без ответов он уходить не собирается. Моррисон свято верил в пре-321-имущества очной ставки, поскольку гораздо труднее игнорировать тебя и твои вопросы, когда ты оказываешься к собеседнику лицом к лицу.

За пеленой снега, величественный, мрачный и негостеприимный, маячил Пантеон Всех Святых. Шторм ударил с новой силой, будто в последней попытке остановить Моррисона, но он, лишь пригнув пониже голову, шаг за шагом пробивался к цели. Стылый ветер, подвывая, наносил удары со всех сторон, мороз, пробивая плоть, безжалостно вгрызался в кости и пил из тела последние силы. А внутренний голос не умолкал, звал Моррисона и тормошил, и вот он уже у входа. Ударом Шин распахнул дверь, и золотистый свет пролился в беснующуюся ночь.

Моррисон запнулся на пороге, развернулся, налег плечом на дверь и, одолев навалившийся на нее ветер, закрыл. Рев бури стих до едва слышного ворчания, и в тело медленно, по капельке, полилось тепло. Он стоял, прижавшись спиной к двери, и смотрел в никуда, в то время как заполошное дыхание обретало спокойный ритм. Когда кровь стала возвращаться в кончики пальцев уколами сотен булавок, Моррисон поморщился и начал стряхивать с одежды снег. Да уж, не зря говорят, что Время не жалует гостей. И если придется наносить ему повторный визит, подумал Моррисон, надо будет одеться по сезону.

Он чихнул и огляделся. Края обширного зала средневекового Пантеона терялись вдали, глубокие тени чередой тянулись в промежутках между расположенными на большом расстоянии друг от друга газовыми светильниками. Высоко над головой, у потолочных балок, что-то смутно мелькнуло и замерло. Зал не впечатлил Моррисона в прошлое его посещение, не произвел он впечатления и сейчас. Единственное, о чем подумал бард, — прибраться бы тут хорошенько и оборудовать современным освещением

— Время! Ставьте чайник! К вам гость!

Моррисон подождал, пока эхо его голоса не стихло где-то вдали, но ответа не услышал. А услышав — очень удивился бы. Швырнув буран ему навстречу, Время ясно дал понять, как он рад гостю. Моррисон пошел по залу, громко топая, чтобы сбить остатки снега с ботинок, а заодно — вернуть чувствительность закоченевшим ногам. Он почувствовал, что зов Двери в Вечность стал теперь громче и отчетливей, но старался заставить себя не особо к нему прислушиваться. Не за этим он пришел сюда. Других дел полно. А Дверь — это позже. Много позже…

К тому времени, как Моррисон подошел к галерее Мощей, он почувствовал, что руки и ноги вновь принадлежат хозяину и слушаются его. Он шагал мимо картин на стенах, не заботясь бросить на них даже мимолетный взгляд, игнорируя двигающиеся изображения и внезапно появляющиеся звуки. Отвлекаться было некогда. Вот почему лапа, метнувшаяся с портрета слева, застала его врасплох.

Покачнувшись, Моррисон резко остановился: лапа ухватила его за воротник и без малейших усилий встряхнула, как собака крысу. Моррисон потянулся к державшей его лапе, но не достал. Лапа же тем временем развернула его лицом к портрету громадного зверя с пристальным взглядом круглых, широко раскрытых глаз и малиновой пастью, усеянной пильчатыми зубами.

Мощные мускулы бугрили державшую Моррисона лапу; зверь, роняя слюну, потянул добычу к пасти. Моррисон прекратил сопротивление и сделал шаг вперед, чтобы мгновение передохнуть, а затем изо всех сил врезал ногой зверю в пах. Если бы он бил по футбольному мячу, тот наверняка перелетел бы через все поле. И без того выпуклые глаза зверя вылезли из орбит, потом захлопнулись, и он отпустил воротник Моррисона. Шин отлетел от портрета назад и напрягся, ожидая нападения зверя, но ничего не произошло, и через мгновение Моррисон, чуть успокоившись, продолжил путь по залу.

Недовольно морщась, Шин одернул куртку и поправил воротник. По идее, здесь такого не должно было случиться, потому как ничто и никто не был в состоянии входить и выходить из картин, за исключением Дедушки-Времени и его автоматов. И если Время терял контроль над галереей, значит, дело обстояло еще хуже, чем Моррисон полагал. Во многих отношениях Дедушка-Время был этаким связующим элементом, не позволявшим Шэдоуз-Фоллу развалиться и делавшим возможным существование множества переплетающихся реальностей. Что же это за дьявольщина такая, что умудрилась зацепить самого Дедушку-Время?

Моррисон чуть ускорил шаг, внимательно следя за тем, чтобы держаться ближе к середине — на случай, если в обитателе какого-нибудь портрета вдруг взыграет ретивое. Минуя картины, он старался не смотреть на них, однако невольно мимолетный взгляд его выхватывал пейзажи и портреты, то полные звуков, то кипения ярости, то с дикими искаженными лицами, а иногда — сполохами пламени. Глаза и внимание Времени были повсюду, и город знал это. Моррисон так был поглощен мыслями о картинах, что не слышал шагов за спиной, пока его почти не нагнали.