Алексей Калинин - Кардиограмма любви [СИ]

Грациознее лани, изящнее балерины, легче колибри. Все эти мысли проносятся в голове Сергея, когда он видит, как женщина идет к двери, покачивая бедрами. Раздается легкий щелчок, и они оказываются закрытыми в помещении, которое начинает кружиться, вертеться и переливаться различными цветами радуги.

— Милый, а теперь разденемся. Не волнуйся, я буду ласковой, — снова шепчет обольстительница, когда садится ему на колени.

Сергей не волнуется. Наоборот, охвачен жаром, словно опытный мангальщик раздувает внутри него свежие угли. Он жаждет эту женщину, он хочет её. И в то же время где-то на уровне подсознания ноет противное чувство — он не должен этого делать. Он не должен позволять снимать пиджак, не должен давать развязывать галстук. Должен воспротивиться тому, как она рвет в разные стороны рубашку, и пуговицы скачут по столешнице, где до сих пор остается её след. Не должен… но руки не слушаются. Рукам хочется обнимать её, мять нежные полушария, скользить по гладкой коже спины. Сергей пытается что-то ответить, но язык становится непослушнее полена.

— Вот так, милый, а теперь сделаем селфи на память, — женщина прижимается губами к чисто выбритой щеке Сергея и фотографирует на телефон. — О да, это будет чудесное воспоминание. Где там наш ремень? О-о-о, какой же ты нетерпеливый. А ведь сначала сомневался, прогонял.

Ни Сергей, ни тем более Людмила не видят белокурую голову, которая просовывается в дверь и открывает рот. Зрелище перед ангелом предстает явно не для слабонервных — почти голая женщина на коленях у мычащего Сергея. Ремень расстегнут, руки мужчины шарят по телу женщины, словно перебирают струны арфы.

— Андрюша, ну чего там? — дергает ангела за красную тогу Татьяна.

— Эммм… Кхмм… В общем, тебе лучше этого не видеть, — выдавливает из себя ангел, чье лицо по цвету сравнялось с полосой ткани.

— Почему? Он опять там занимается йогой в рабочее время?

— Нет, он занимается… но явно не йогой, — мямлит ангел, не зная, как признаться женщине и рассказать об увиденном. — Там это…

— Я тебе сейчас не только крылья обратно приделаю, но ещё клюв присобачу и ласты с крокодильим хвостом! А ну сейчас же говори, что там происходит! — Топает ногой Татьяна.

— Там Людмила… в чем мать родила… сидит на твоем муже! — бормочет ангел и заслоняется рукой от возможного выплеска эмоций.

— А… А он?

— А он как пьяный, мотает головой, пускает слюни и сверкает стеклянными глазами.

Татьяна сначала распахивает глаза, потом открывает рот, чтобы в крике выплеснуть ярость, но оглядывается на двери, за которыми находятся другие сотрудники. Такая картина коллегам явно не понравится… или наоборот они будут счастливы увидеть своего начальника в столь щекотливом положении.

Татьяна пытается открыть дверь, стучит в неё, бьет ногами, но тяжелый створ представительского класса лишь покрякивает от её усилий. Через десять секунд бесполезного занятия она хватает телефон и набирает номер. Пока идут гудки, она с мольбой смотрит на ангела-хранителя:

— Андрюша, прошу тебя, не допусти…

Ангел коротко кивает и исчезает в двери. Татьяна в этот момент очень жалеет, что не может пройти сквозь дверь также. Ух, как бы она накостыляла этой сучке…

— Алло, — слышится в трубке голос Леонида Михайловича.

— Леонид Михайлович? Это секретарь Сергея Павловича. Похоже, что у него сердечный приступ. Он пытается позвать на помощь, но дверь закрыта. Прошу вас, я не знаю, что и делать… — Татьяна старается придать голосу как можно больше жалостливых ноток. А внутри кипит и бурлит настоящий вулкан. Лава ищет выхода.

— Сейчас приду, вызывай Сидора Абрамовича! — командует Леонид Михайлович и резко отключается.

Татьяна набирает номер и звонит врачу. Описывает проблему и тот тут же говорит, что уже бежит.

Женщина не видит, что происходит за дверью, иначе покатилась бы со смеху. Она не видит, как невидимый Андрюша поставил ладонь между губами Сергея и губками Людмилы. Не видит, как ангел водит ладонью из стороны в сторону и Сергей в этот момент похож на человека, который расплющил лицо об оконное стекло. Людмила недоуменно пытается поймать Сергея на поцелуй, чтобы сделать хороший снимок, но у того получаются одни кривляния и гримасы.

Ангел продолжает свое невидимое дело. У него получается снять руки Сергея с выпуклостей Людмилы, чем та становится крайне недовольна. Андрюша слышит, что за дверями начинается возня и улыбается. Правда, этого никто не видит, ну и пусть. Но почему улыбается Людмила? Она тянет за шнурок на шее, и маленький бюстгальтер падает на пол, ложится на пиджак Сергея.

— Вы кто? — первый вопрос, который срывается с уст Леонида Михайловича, когда он видит Татьяну. То есть видит худенькую темноволосую девушку с очаровательной ямочкой на щеке. За его спиной переминаются два охранника, похожих на сбежавших из зоопарка горилл.

— Я новая секретарша, Светлана. Слышала, как Сергей Павлович зовет на помощь. Я дернулась, но тут закрыто, — Татьяна старается подпустить слезу в голосе.

— Может, он там снова йогой занимается? — с сомнением в голосе говорит Леонид Михайлович, когда слышит сопенье за дверью.

— Нет, я отчетливо слышала крик: «Помогите!» — всхлипывает Татьяна.

Леонид Михайлович крутит жесткий ус несколько секунд и потом кивает охранникам:

— Ломайте!

Слаженный удар двух ног может составить конкуренцию древнему тарану, которым били в крепостные ворота. Однако и современная дверь решает следовать традициям и не поддаваться с первого удара. Снова грохот сотрясает комнату секретаря, а сверху пикируют две плитки подвесного потолка. Лишь с третьего удара дверь поддается и открывает картину из эротического фильма.

Людмила «испуганно» вскрикивает и закрывает руками обнаженную верхнюю часть тела. Не хватает только крика: «Не виноватая я, он сам пришел!» Сергей точно также, как герой Никулина, приветливо машет рукой, и больше походит на пьяную медузу, чем на руководителя огромного концерна.

Леонид Михайлович от неожиданности икает, охранники превращаются в соляные столпы, а Татьяна стискивает кулачки так, что ногти впиваются в ладошки. Лишь подошедший Сидор Абрамович не теряет спокойствия, а провожает охранников в сторону выхода. Двое мужчин едва шеи не сворачивают, стараясь запечатлеть в памяти это мгновение.

— Да уж, такой йогой и я бы позанимался, — говорит один другому, а тот подмигивает в ответ.

— Если слухи пойдут по центру, то вы первые на увольнение. Я лично позабочусь о том, что ближайшую работу вы найдете только за рубежом, — кидает им в спину Леонид Михайлович.

Улыбки с лица охранников исчезают так же быстро, как формулы с ученической доски под тряпкой учителя.