Алексей Калинин - Кардиограмма любви [СИ]

Сверху особенно забавно наблюдать за их бегом. Чувствуешь себя этаким олимпийским божеством и сама собой подкрадывается мыслишка — если отсюда плюнуть, то получится попасть вон в того дядьку в бейсболке?

Конечно, Татьяне сейчас не до мыслей о плевке в бейсболку, она смотрит в глаза своего мужа и видит отражение другой девушки.

— Да, люблю театр. Особенно нравятся выступления с Хазановым. Недавно с подругами ходили на его «Ужин с дураком»… Вы не поверите, так с Мариной хохотали, что даже пару раз хрюкнули. И от этого становилось только смешнее, — рассказывает Татьяна.

— Мы с женой тоже любили ходить в театр. А сейчас даже не знаю, что там и показывают. Дела, заботы, — кончиками губ улыбается Сергей.

Вежливая улыбка, такую можно увидеть в витринном стекле у манекена. Улыбка, чтобы не обидеть и показать, что слушатель внимателен.

— Я понимаю, когда со всех сторон идут звонки, предложения, претензии, то поневоле голова распухает.

— Нет, не совсем. У меня же есть хорошие заместители, профессионалы своего дела. А мне лишь остается грамотно до них донести цели развития концерна. Вы сами видите, как они слаженно работают. Как две руки у опытного грузчика. Кстати, о руках. Как идет ваше выздоровление? — Сергей кидает взгляд на плечо девушки.

Рука покоится в фиксирующей повязке, но боль чувствуется при неосторожных движениях, поэтому Татьяна старается резко не дергаться.

— Спасибо, хорошо. Я думаю, что Наталья выстрелила ненарочно, — Татьяна кивает в знак благодарности за проявленную заинтересованность.

— Какая Наталья? — озадаченная складка пролегает между бровей Сергея. — Максим Колотаев признался во всём. Наталья тут не причем, ей всего лишь не повезло оказаться рядом.

— То есть как признался? — Татьяна не смогла скрыть удивления.

— Да вот так и признался. Дана Викторовна с ним вместе поехала и попыталась его освободить, или хотя бы взять на поруки, но он сам написал чистосердечное признание, — Сергей подцепляет на вилку ломтик сыра. — А вы видели, что стреляла Наталья?

— Вот и третья фигура нарисовалась, — мрачно констатирует Андрюша.

— Дана Викторовна? Фалеева?

— Да, она ничего не могла сделать. Когда же он одумался, то было уже слишком поздно. Говорит, что в машине его разморило, вот Максим и начал нести околесицу. А когда проспался, то было уже поздно.

— Дана свое дело знает. Комар носа не подточит, так и придется сидеть парню за Наталью, — хмыкает Андрюша.

— Но мне показалось, что лук был у Натальи, — говорит Татьяна.

— Вот и Максим указывает на неё, но кто же теперь ему поверит. Единственно… — Сергей делает паузу, словно размышляет — говорить о чем-то важном, или не стоит нервировать Светлану.

— Что-то случилось ещё?

— Да, сегодня утром мне звонил один из менеджеров, Евгений. Он сказал, что у него есть доказательства того, что Максим не стрелял. Но, когда я приехал, то он подвергся нападению. Знаете, Светлана, вот сейчас говорю с вами и тоже начинаю сомневаться в том, что виноват Максим. Уж слишком много совпадений. А я не верю в такое количество. Надо будет расспросить Наталью.

— Я не буду утверждать, но мне так показалось в тот момент. Возможно, что солнце попало в глаза. Я не могу быть уверена, — пожимает плечами Татьяна.

— Ты уверена в этом. Зачем же ты врешь? — вспыхивает Андрюша и в очередной раз дергает проходящего мимо официанта за пояс.

Фартук мужчины падает к ногам и тот едва не запинается за ткань. Пируэтом, который сделал бы честь лучшим балерунам мира, официант удерживается на ногах. Он удивленно косится на пустое место, за которое зацепился полоской ткани. Андрюша посылает ему воздушный поцелуй. Напрасно, всё равно никто, кроме Татьяны, его не видит.

— Да, возможно, это всего лишь солнечный зайчик. А мы неплохо с вами станцевали, — снова уголки губ ползут вверх.

— Да, вы хорошо ведете, — улыбается Татьяна.

— Татьяна, ты слишком явно флиртуешь. Спугнешь Сергея, потом труднее будет его к себе расположить, — доносится со стороны невидимого вредителя.

— Спасибо. Я люблю иногда сделать небольшое па.

— Правда, в тот момент мне показалось, что вы очень расстроены…

И снова пауза. За это время пожарная машина успевает проехаться по Смоленской площади из одного конца в другой. Наконец, Сергей решаетсяи говорит:

— Да, в тот момент мне было не очень хорошо. Как оказалось, скандал, из-за которого Татьяна попала в больницу, не стоил и выеденного яйца. Она мне готовила сюрприз — подарок на день рождения, а я… Она мне заказала вот этот перстень.

В луче солнца перстень горит желтым огоньком. Кажется, что балерина вот-вот коснется солдатика. Коснется, и они вместе спрыгнут с поверхности и умчатся в сказочную даль. А там вечное лето и вечная любовь. Татьяна в очередной раз ловит себя на мысли, что не может отвести взгляд от красивой картины, которая родилась под руками мастера.

— Мне очень нравится.

— Да, мне тоже. Вы знаете, Светлана, мы как-то были с Татьяной в Дании и там она сделала мне небольшой сувенир. Помните, тот блокнот, который я вам показывал? Подарила с такими словами: «Ты должен быть стоек и непоколебим в своих решениях. А я всегда буду танцевать для тебя и приложу все усилия, чтобы ты был счастлив!» — Сергей тяжело вздыхает. — На самом деле я не знаю, зачем вам всё это рассказываю и нагружаю своими проблемами. У вас и так своих забот хватает.

Он кивает на плечо Татьяны, но это не главная её забота в этот момент. Главное то, что она старается сдержать слезы. А они бушующей рекой ударяются в тонкую плотину, грозят прорвать и залить лицо солеными каплями. Прерывистый вдох, почти всхлип, явственно дает понять, что последние преграды ломаются и счет идет на секунды.

— Извините, я отлучусь на пару минут, — ровным голосом говорит Татьяна.

Улыбается спокойно, встает не спеша. Единственно, что в сторону туалета идет не совсем уверенно — слезы все-таки прорывают тонкую стенку и теперь перед глазами всё расплывается. Хорошо ещё, что Андрюша оказался понятливым и придерживает Татьяну за плечи, не дает удариться о выступы кресел и диванов.

— Вот и надо было тебе эту тему задевать? — ворчит он, пока продолжает провожать Татьяну. — Знаешь же, что не сдержишься, так зачем же начинаешь?

— Эх, да что ты понимаешь, — тихо шепчет Татьяна. — Ты же никогда не любил. Почему же тогда ворчишь?

Или всхлип всё же прорвался у Татьяны, или это дернулись руки Андрюши. Так вздрагивает человек, над ухом которого раздается громкий звук. Если бы Татьяна могла, то она бы оглянулась на Андрюшу. Но, пока нельзя. Пока что Сергей может увидеть на её щеках две блестящие дорожки.

Уже в дамской комнате, в царстве кафеля, зеркал, позолоченных финтифлюшек и приглушенного света, Татьяна дает волю чувствам и слезы вырываются у неё чуть ли не как у циркового клоуна. Андрюша молчит и лишь подает бумажные салфетки.