Антон Ульрих - Джек. В поисках возбуждения

Чарли вернулся в ванную комнату, дабы закончить свой туалет, а его супруга, спешно переодевшись с помощью бесконечно оправдывавшейся горничной, которая пропустила в спальню фамильярную акушерку, и сменив постельное белье, облитое какао, приступила к разработке плана дальнейших действий.

Сэр Джейкоб проводил испуганную и крайне возмущенную тетушку Сару, пообещав ей непременно наказать нерадивого сына за оплеуху, и отправился в родной погреб, посиделки в котором всегда успокаивали его. В погребе было тихо, прохладно и удивительно уютно. В центре стоял маленький столик и кресло-качалка с непременным шотландским пледом, чтобы деду было удобнее проводить часы досуга. Удобно устроившись в кресле и хлебнув винца, сэр Джейкоб пришел к выводу, что все в порядке и ситуация под контролем. Сейчас не стоит портить настроение, но за обедом он непременно отругает сына за дерзость по отношению к тетушке Саре и за недопустимую выходку в адрес сэра Джейкоба. Постепенно пребывание в винном погребе настроило старикана на благодушный лад, и ему стало казаться, что ничего особенного не произошло. А потому, вернувшись в дом и пройдя в столовую, где обычно обедала семья, сэр Джейкоб был несказанно удивлен тому, что произошло за обедом. Он был не просто удивлен, нет, дед был не готов к такому повороту событий.

Однажды я нашел в библиотеке нашего клуба занимательную книгу под названием «Трактат об искусстве войны». Книга была написана неким китайцем и лишь недавно переведена на английский язык для вящего развлечения джентльменов, интересующихся Востоком. Так вот, в той книге, кстати говоря, весьма познавательной, имелась запись о том, что настоящему стратегу лучше переоценить, нежели недооценить противника.

Едва лишь сэр Джейкоб вошел в столовую, сервированую к обеду, как увидел, что во главе стола восседает его сын, по правую руку которого находится невестка. Обычно же старикан располагался во главе стола, а на том месте, которое заняла мать, сидела мисс Бригз, вошедшая сейчас в столовую и в нерешительности остановившаяся в дверях за спиной у сэра Джейкоба. Чарльз сидел, упершись руками о край стола и уставившись прямо перед собой, а Анна победно смотрела на вошедших.

«Чарли, мой мальчик, по какому такому праву ты занял мое место?» – строгим тоном спросил старикан. «По праву владельца этого дома, отец», – тихим, но твердым голосом ответил Чарльз и кивнул камердинеру, разрешая подавать обед.

Деду был предоставлен выбор: либо сесть по левую руку от Чарли, где обычно сидели сын с невесткой, либо вместе с Лизой Бригз занять другую сторону длинного обеденного стола из лакированного дуба. Если бы не рисовка перед любовницей, то старикан, может быть, и смирился бы с таким положением дел, но присутствие мисс Бригз сделало свое дело, и он уселся напротив сына. Так они и устроились, друг напротив друга, словно войска непримиримых противников, занявших берега реки и не решающихся первыми перейти брод.

Однако как только экономка и домоправительница мисс Бригз села за стол, как Анна ледяным тоном потребовала, чтобы «эта низкая особа сей же час удалилась и не смела больше сидеть за одним столом с ней». Тут уж сэр Джейкоб не выдержал. «Ты бы, деточка, помолчала насчет низкого происхождения! Тебя саму взяли из семьи торговца!» – воскликнул он, медленно багровея. «Отец! – вскричал Чарли. – Извинись перед моей законной супругой! Или…» «Или что?» – напустился на него, тряся головой, сэр Джейкоб. «Или я попрошу тебя покинуть этот дом! – неожиданно спокойно сказал сын, глядя на возмущенного отца. – Не забывай, что ты живешь за мой счет».

Деда словно холодной водой окатили. Вскочивший было и нависший над столом, он застыл на секунду, не в силах пошевелиться. Кровь мгновенно покинула лицо, сделав его бледным и прилив к сердцу, которое не выдержало подобного наплыва. У старикана случился удар, и он, хватая ртом воздух, повалился на столешницу, сминая трясущимися руками скатерть.

Я родился с появлением первой утренней звезды. Принимавший роды молодой врач Вильям Гелл, старинный приятель отца еще с оксфордских времен, специально приглашенный из Лондона, объявил, что все прошло хорошо, родился здоровый мальчик. Чарли, не помня себя от радости, вбежал в спальню Анны, где ему в руки сунули маленький кулечек, состоящий из множества кружевных сорочек и шелковых пеленок Это был я.

– Вот твой сын, Чарли, – сказал мистер Гелл.

Вошедший следом мажордом с торжественным выражением лица, уместным при данных обстоятельствах, подал счастливому отцу на подносе серебряную ложечку, которую Чарльз сунул мне в рот. Подоспевший за мажордомом священник, специально приглашенный по такому случаю в поместье и мирно спавший до этого в столовой, принялся торжественно читать молитвы. Мажордом, держа руками в белоснежных перчатках серебряную ложечку, вливал из маленького оловянного стаканчика мне в рот церковное вино. Лежащая на смятой постели, изрядно измученная, но счастливая мать благосклонно кивала головой. Ее прилипшие ко лбу волосы блестели от пота, а руки прижимали к груди деревянную коробку, в которой лежал обмотанный белым бантом кусок пуповины, прибереженный Вильямом Геллом. Сим торжественным образом я вошел в жизнь.

Внезапно двери в спальню распахнулись, и, скрипя колесами, в комнату на коляске въехал старикан. После перенесенного удара он так и не смог до конца оправиться, так как вся нижняя половина тела отказала, и теперь дедуля мог самостоятельно передвигаться лишь по усадьбе да изредка в сухие и ясные дни выезжать в недавно разбитый во дворе сад. Сейчас он не утерпел и тоже приехал посмотреть на своего внука. Чарли, мельком глянув на Анну, передал сэру Джейкобу маленький сверток, который тот бережно принял трясущимися от волнения руками. По воспоминаниям дедули, я глянул на него удивительно умным, все понимающим, все прощающим взглядом и тотчас заснул. Старик вернул ребенка обратно счастливому отцу и, тихо плача от счастья, укатил в свою комнату. Священник, не прерываясь, продолжил читать молитвы до самого обеда.

Как вы, наверное, изволили уже заметить, в нашем поместье многое изменилось. После достопамятного обеда, на котором во время ужасной размолвки между сэром Джейкобом и моим отцом дедулю хватил удар, главенство в усадьбе полностью перешло в руки матери. Анна, которую я для вящего удобства продолжу называть так, хоть и была на последнем месяце беременности, однако в кратчайший срок преобразила наш дом и завела собственные порядки. Для начала она уволила практически всех нанятых стариканом слуг, и в первую очередь конечно же его пассию Лизу Бригз. Мало того, что мать выгнала девушку без рекомендательных писем, которые могли бы помочь несчастной найти достойную работу, Анна подвергла Лизу унизительной процедуре. Она лично пришла в комнату бывшей экономки и домоправительницы, дабы, как выразилась мать, «самой убедиться в том, что ничего не украдено и все вещи, которыми так щедро награждал свою пассию наивный сэр Джейкоб за счет Чарльза, останутся в доме».