Уильям Блэтти - Изгоняющий дьявола

Палящее солнце крупными каплями выжимало пот из упрямого старика, которого мучило дурное предчувствие. Оно было похоже на холодные мокрые листья, прилипающие к спине.

Раскопки закончены. Курган полностью и тщательно исследован, все находки изучены, внесены в список и отправлены по назначению. Бусы и кулоны, резные драгоценные камни, фигурки, изображающие фаллос, каменные ступки с едва заметными остатками охры, глиняные горшки. Ничего выдающегося.

Ассирийская шкатулка слоновой кости. И человек. Точнее, кости человека. Бренные останки великого мученика, которые когда-то заставляли старика задумываться о сущности материи, Бога и дьявола. Теперь он узнал все. Он почувствовал запах тамариска и перевел взгляд на холмы, поросшие тростником, и на каменистую дорогу, которая, извиваясь, вела в места, повергающие всех смертных в благоговейный страх. Поехав на север, можно было попасть в Мосул, на восток – в Эрбил. На юге лежали Багдад, Керкук и великий Небухаднезар.

Старик сидел за столом в придорожной чайхане и, медленно потягивая чай, смотрел на свои истоптанные ботинки и брюки цвета хаки. Мысли одна за другой приходили ему в голову, но он не мог соединить их в единое целое.

Рядом кто-то засопел. Хозяин чайханы, морщинистый, сухощавый старик, подошел к нему, шаркая пыльными ботинками со смятыми задниками.

– Kaman chay, chawaga? [1]– Человек в хаки отрицательно покачал головой, продолжая смотреть вниз, на грязные ботинки, пропыленные суетой жизни. Частички Вселенной, медленно размышлял он, – материя, и тем не менее в основе этого – дух. Для него дух и ботинки были только двумя сторонами вечной и бесконечной материи.

Курд все еще ждал. Человек в хаки посмотрел на его лицо. Глаза у чайханщика были тусклые, словно на них натянули мутную пленку. Глаукома.

Старик вынул бумажник и стал медленно перебирать содержимое. Вот несколько динаров, потрепанные водительские права, выданные в Ираке, поблекший календарь из пластика двенадцатилетней давности. На обратной стороне виднелась надпись: «Все, что мы отдаем неимущим, возвратится к нам после нашей смерти». Такие календари изготовлялись иезуитской миссией. Он заплатил за чай, оставив 50 филсов на расколотом столе, направился к своему джипу, сунул ключ в замок зажигания. Нежное позвякивание ключей в этой тишине показалось ему оглушительным На мгновение старик замер, прислушиваясь к окружающей тишине. Впереди, на вершине далекого холма возвышались крыши домов. Весь Эрбил, казалось, висел в воздухе, сливаясь с черными тучами. Он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Что ждало его?

– Allah ma'ak, chawaga. [2]– Какие гнилые зубы. Курд, улыбаясь, махал ему на прощание рукой. Человек в хаки собрал все то доброе, что у него было внутри, и улыбнулся. Но, как только он отвернулся, улыбка исчезла. Он включил мотор, резко повернул руль и направился в Мосул. Курд, в то время как джип набирал скорость, наблюдал за ним с непонятным чувством потери. Что уходило от него? Что он чувствовал, пока этот незнакомец был рядом? Курду показалось, что рядом с посетителем он был в полной безопасности. Теперь это чувство таяло вместе с исчезающим из вида джипом. Ему стало неуютно и одиноко.

Доскональная перепись находок была закончена в шесть часов десять минут. Хранителем древних экспонатов в Мосуле был пожилой араб с отвислыми щеками. Записывая в большую книгу последнюю находку, он вдруг остановился на секунду и, обмакнув перо в чернильницу, посмотрел на своего визави. Человек в хаки о чем-то сосредоточенно думал. Он стоял у окна, засунув руки в карманы, и смотрел вниз, будто прислушиваясь к шепоту прошлого. Хранитель музея с любопытством наблюдал за ним некоторое время, а затем вновь вернулся к книге и мелким аккуратным почерком дописал последнее слово. Затем, с облегчением вздохнув, положил ручку и посмотрел на часы. Поезд в Багдад отправлялся в восемь часов. Он промакнул страницу и предложил выпить чаю.

Человек в хаки отрицательно покачал головой, пристально разглядывая что-то на столе. Араб наблюдал за ним с чуть заметным чувством беспокойства. Какая-то тревога витала в воздухе. Он встал, подошел поближе и почувствовал легкое покалывание в затылке. Его друг наконец шевельнулся и взял со стола амулет. Он задумчиво повертел его в руке. Это была зеленая каменная головка демона Пазузу, олицетворяющего юго-западный ветер. Демон повелевал хворями и недугами. В голове виднелось отверстие. Его владелец когда-то использовал амулет как защиту от болезней.

– Зло против зла, – сказал хранитель музея, лениво обмахиваясь французским научным журналом, на обложке которого расплылось жирное пятно.

Старик не двигался и не отвечал.

– Что-нибудь случилось, святой отец?

Человек в хаки, казалось, не слышал его, весь поглощенный мыслями об амулете. Это была самая последняя находка. Потом он положил фигурку назад и вопросительно посмотрел на араба. Хранитель музея взял старика за руки и крепко сжал их.

– Святой отец, я чувствую, что вам не надо уходить. Его друг спокойно ответил, что уже пора, уже поздно. – Нет-нет-нет, я имел в виду, чтобы вы не уезжали домой. Человек в хаки уставился на крошечное зернышко, которое прилипло к губе старого араба. «Домой», – повторил он. В звучании этого слова ему слышался какой-то безысходный конец. – В Америку, – добавил хранитель музея и сам удивился, зачем он это сказал.

Человек в хаки посмотрел на араба. Им всегда было легко вдвоем.

– Прощай, – прошептал он. Потом быстро повернулся и шагнул в сумерки навстречу длинной дороге к дому.

– Увидимся через год! – крикнул ему вслед араб. Но человек в хаки не оглянулся. Араб наблюдал, как старик уходил все дальше и дальше. Скоро он вышел на окраину города, перешел через Тигр. По дороге к развалинам он замедлил шаг, потому что с каждым шагом зародившееся дурное предчувствие угнетало его все сильней и сильней. Ему нужно было быть готовым, и он знал это.