Александр Матюхин - Кладбище ведьм

Наде хотелось ее убить. О, это стойкое ощущение всепожирающей ненависти!

Но вместо этого Надя побежала домой. Слёзы душили ее. Подкатила икота. Губы сделались солеными. Надя вошла во двор, уселась на лавочке и рыдала в голос, растирая слезы и сопли по щекам. Больше она ничего сделать не могла.

Из дома выскочила перепуганная мама, схватила Надю в охапку, прижала к себе. От мамы пахло мукой. Надя слышала, как тревожно бьется мамино сердце. Она подумала, что у ее любимой куклы никогда не будет сердца, потому что теперь нет головы, и заплакала еще сильнее.

Мама, ничего не спрашивая, завела ее в дом, а сама спустилась в подвал в коридоре. Его квадратную дверцу придавливал большой горшок с каким-то цветком. Когда мама отодвигала горшок и просовывала пальцы в овальное отверстие, Надя испугалась. Из подвала веяло холодом, чернотой и чем-то очень-очень страшным.

Через секунду она уже сидела за столом в кухне, а мама поставила перед ней глиняную чашку и сказала: «Выпей!». Чашка была наполнена водой, а в ней плавали какие-то мелкие листики и веточки. От чашки пахло шоколадом и молоком, хотя Надя видела обрывки паутины на её боку и кусочки влажной земли, прилипшие к неровному ободу.

Икая и шумно втягивая сопли, он немного отпила. Даже во сне чувствовался вкус — вода была теплая и горьковатая.

— До конца выпей, — посоветовала мама. — И пока будешь пить, подумай о той дрянной девчонке, что бегает по улице с оторванной кукольной головой в руке.

Надя допила, четко представляя себе хамское лицо девочки. Девочка кричала «Пожар!», и у нее горели волосы. Должно быть, это было очень больно и неприятно.

С каждым глотком Надя успокаивалась. Сначала пропала икота, потом высохли слезы. На душе стало как-то спокойнее.

«Я сейчас проснусь» — подумала она, но не проснулась.

— Теперь беги на улицу и забери свою куклу, — сказала во сне бабушка.

Выйдя за калитку, Надя никого не увидела. Соседская девочка куда-то пропала. Наверное, ей надоело бегать. А вот на лавочке возле забора лежала Надина кукла — туловище отдельно, голова отдельно. Но это не беда, это можно починить! Главное, что пластиковая голова была в порядке, никто не устроил с ней пожар.

Надя моргнула, стирая остатки сна.

Кое-что она ещё вспомнила. Пожар в соседском доме. Когда это случилось? Может быть, через несколько дней после злосчастного эпизода с куклой, а может спустя много лет. Память такая непостоянная штука, а сны имеют свойство сильно искажать воспоминания.

Она прошлась по пустой квартире, включила телевизор, села на диван и несколько минут смотрела очередной нудный сериал по Первому каналу. В сериале молодая девчушка, живущая в двухуровневой квартире и разъезжающая по Москве в автомобиле с собственным шофером, жаловалась по телефону маме, что ей совсем не на что жить. Нам бы такие проблемы…

В затылке болело, а мысли были вялыми и беспомощными. Очень хотелось закутаться в одеяло с головой и снова заснуть. Надя поймала себя на мысли, что перебирает в уме названия бутылок, которые засунула на антресоли. Black Horse, Sedara, Sherwood. Мартини, опять же, не допитый стоит. Позвонить, что ли, подружкам, устроить вечеринку на всю ночь, чтобы забыться, отвлечься и всё такое…

И как это она умудрилась не заметить, что снова пьёт? Клялась же себе, что выбросить алкоголь и вычистит из жизни всё, что с ним связано. Однако же вот оно, похмелье. А следом — дурные мысли.

Она вскочила, вернулась на кухню. Сигарета. Вторая за полчаса. Щелчок зажигалки. Отодвинула занавеску, уставилась на зимнюю улицу.

Что-то надо менять. Иначе можно попросту сойти с ума.

На губах возник вкус воды из глиняной миски. В отражении окна Надя увидела бывшего мужа, стоящего за её спиной. Его лицо было исцарапано, кровь стекала по щекам и подбородку. Брюки местами порвались, рубашка вылезла из брюк, а левая нога оказалась неестественно вывернута на бок. Грибов открыл рот и тихонько болезненно заскулил. Из скрюченных пальцев выпал телефон и со звоном разбился.

Надя резко обернулась и обнаружила, что в кухне никого нет. Квартира была заполнена тишиной.

Она схватилась за телефон и набрала Грибова. Ощущение опасности подкатило к горлу. Прослушала гудки — один, второй, третий. Затем трубку взяли.

— Да, слушаю?

Голос был чужой, но знакомый.

— Антон Александрович? — выдавила она, поглядывая на часы. Половина третьего дня. В затылке снова заболело. — А где Артём? Что случилось? И почему у вас его телефон?

Грибов очнулся из-за вибрации.

Чьи-то пальцы юркнули ему в одежду, вытащили телефон. Голос Крыгина произнёс:

— Да, слушаю?.. Такое дело, не поверите. С лестницы свалился. Если позволите, и смех и грех. Оступился, покатился, как колобок. Вроде бы жив, но пока без сознания. Врача вызвал, конечно, Плохо вы обо мне думаете, дорогая!..

Он говорил что-то ещё и тихо посмеивался. Грибов открыл глаза и сразу увидел сутулого. Тот сидел перед ним на корточках, держал в руке глиняную миску серого цвета и что-то в ней размешивал чайной ложкой.

Грибов сообразил, что лежит на земляном полу в подвале. Свет здесь был яично-жёлтый, густой, от одинокой лампочки, болтающей на потолке.

— Очнулся, — сказал сутулый хрипло и тихо. — Это уже хорошо. На, выпей.

Тело болело, голова болела, кожу на лице как будто ошпарили кипятком. Грибов провёл пальцами по щекам, по носу и вокруг глаз, обнаружил множество мелких царапин. Чертыхнулся сквозь зубы, спросил:

— Где девушка?

Рядом с сутулым показался улыбающийся Антон Александрович. Он уже не разговаривал по телефону, держал руки в карманах пальто.

— Что же вы так неосторожно, уважаемый? — спросил Крыгин. — Полезли в подвал, забыли свет включить, оступились, чуть все косточки себе не переломали! Нельзя так, в самом деле! Убиться же можно!

— Девушка где? — Грибов привстал на локте, морщась от боли, осмотрелся. В голове было тяжело, мысли путались.

Света хватало, чтобы осветить большую часть подвала. В тени кутались деревянные полки, покрытые паутиной и пылью. Кое-где стояли банки с закрутками, какие-то бумажные коробки. В одном углу горкой валялись мешки.

— Вы о ком? — спросил Антон Александрович, пытливо разглядывая Грибова. — Привиделось что-то?

— Здесь девушка была. Набросилась на меня, хотела убить. Ударила чем-то по голове… — пальцы будто сами собой провели по затылку, нащупали внушительную болезненную шишку. — Всё лицо мне исцарапала.

Крыгин улыбнулся.

— Вы же понимаете, как это странно звучит, — сказал он. — Зоя Эльдаровна прятала в подвале какую-то девушку? Серьёзно? Сейчас врач приедет, вы ему расскажите всё подробно. Вас не тошнит, кстати? Первый признак сотрясения, если позволите.