Алексей Атеев - Псы Вавилона

— Я не могу.

— Не теряйте времени. Поторопитесь, пока превращение еще полностью не произошло.

Но пока Джоник в замешательстве таращился на лежащего, случилось вот что.

Дверь в погреб широко распахнулась, и сверху раздался громовой голос:

— Всем стоять на месте! В случае неподчинения стреляю!

Джоник изумленно обернулся на звук голоса. Сноп света от мощного фонаря ударил в глаза, и он невольно зажмурился.

— Вот они где, голубчики, — услышал он вновь. — Спускайтесь сюда, Александр Кириллович. Я же говорил, это банда. Нашли подходящее место для своих контрреволюционных сборищ. Именно подполье — ни больше ни меньше... Так! Кого мы здесь имеем? Ну как же! Наш американский друг, приехавший в СССР помогать строить социализм. Интересно, для чего это он залез в подвал? А это кто у его ног? И данная персона нам знакома: курьер-связник, а возможно, и руководитель нелегального диверсионного центра господин Всесвятский Николай Николаевич. А вы давеча так опрометчиво его отпустили, Александр Кириллович. Нехорошо получается.

По бетонным ступенькам загрохотали две пары подкованных сапог, и скоро Джоник узрел двух военных в синих энкэвэдэшных гимнастерках, Хотя яркий свет их фонарей продолжал слепить глаза, Джоник сумел различить лица. Обоих товарищей он немного знал, вернее, встречал в городе ранее. Одним из них был начальник НКВД Шахов, а другим — его помощник, совсем молодой парень. Джоник припомнил, что его зовут Васей.

— Что тут происходит? — строго спросил Шахов, обращаясь к американцу.

— Да неужели не ясно! — вместо Джоника продолжал вещать Вася. — Собрались контрики для верше-ния своих темных дел.

— Не мешайте вести допрос, Федоров! — одернул подчиненного Шахов.

— Я и не мешаю, Александр Кириллович. Но ведь не я же проморгал вредительскую организацию у себя под носом.

— Поговорим в управлении, — недовольно произнес Шахов.

— Э, нет... в управлении... Здесь весьма даже подходящее место.

— Ты что это себе позволяешь?!

— Потише, Александр Кириллович, потише. Пришло наконец время потолковать по душам.

— Но место ты выбрал не вполне подходящее. К тому же здесь посторонние.

— Да какие же посторонние. Все свои. — Вася обвел лучом помещение. — И татарята тут... Нет только... — Он внимательно посветил во все углы. — Да неужели смогли справиться?! Ну, молодцы! Толковые парни эти контрики. Я восхищен! Хочу раскрыть кое-кому глаза на происходящее.

— И потому притащил в эту дыру?

— Правильно. Но все по порядку. Ведь я вас обеих: и тебя, и этого субчика, который отдыхает на полу, — Вася указал на Всесвятского, — знаю давным-давно.

— Мы разве на «ты»? — холодно поинтересовался Шахов.

— С этой минуты. Ты, наверное, меня не помнишь, да и он тоже, а вот я узнал вас обоих сразу. Напряги память: лето семнадцатого года... Мертвячья балка, хуторок такой в степи... археологи... мальчонка, который постоянно крутился возле вашего лагеря.., Так это я и был!

— Неужели?! — изумленно спросил Шахов.

— Не сомневайся, я самый!

— И это дает тебе право на хамство?

— Погоди, я еще не кончил. Нужно заметить, в то время я шпионил за вами. Следил, так сказать, за каждым шагом

— Зачем?

— О! Это долгая история. Но в двух словах скажу следующее. Хуторок наш не просто обычная деревушка, каких миллионы, а, так сказать, охранный форпост, А стерегли мы... одно некое чудовище. Да вы видели... Помните склеп в степи? Издревле деды-прадеды были к нему приставлены. Кем и когда, уж не знаю. Только многие века назад. Так уж повелось... Всякого постороннего, который поблизости без дела крутился, отслеживали и, если уж очень любопытствовал, убирали с глаз долой. Но в те годы, когда вы объявились, хуторок наш обезлюдел, большинство мужиков на войну угнали, где они и сгинули. Мы же обычные люди, не бессмертные, как эта нежить. Просто приставлены к нему... Короче, вас решили не трогать. Да и нежити пришло время пробуждаться. Нужно заметить, что она иногда кушать хочет. На нашу погибель. Но времена другие настали. Не сидеть же в глухомани, сторожить это чучело. Однако и заветы предков нельзя нарушить. Вот и получилось: судьбы людские, в том числе и моя, накрепко связаны с Хозяином Так у нас эту нежить называли. Однако существовало древнее пророчество. Настанет день, и Хозяин сгинет бесследно, а те, кто ему прислуживал, стража, значит, займут его место, людьми повелевать, карать и миловать будут. Так вот, привезли мы, я и родственничек мой, пьянь-чужка, на «Скорой» работает, его сюда. Мороки натерпелись вдосталь. Хорошо, я оформил его как «спецгруз». Доставили! Ну, думаем, место подходящее. Суета, неразбериха, народишко пришлый туда-сюда болтается. Самое для Хозяина раздолье. А ему, вишь ты, не нравится. Про смердов все говорил. Мол, раб над рабом стоит да рабом погоняет. А рабам он служить не привык. И вот решил он отсюда убраться, да не куда-нибудь, а в Америку! Ничего себе, ближний свет! Но мне-то туда не нужно, мне и в СССР хорошо. А Хозяин все твердит: Америка и Америка. И тут, на мое счастье... или несчастье, объявляется этот Всесвятский. Охотник! Я, правда, не особенно верил в его способности. Но думаю: а почему не попробовать? Может, он сумеет Хозяина уничтожить. УЖ больно мне эта рухлядь надоела. Америку ему подавай! И, вишь ты, как складно все получилось.

Шахов изумленно слушал странный рассказ. Временами ему казалось: собеседник свихнулся.

— Ну а меня ты зачем сюда притащил? — поинтересовался он наконец.

— А затем! Чтобы понял наконец, кто нынче главный. Ты мне поперек дороги стоишь. Если бы эти деятели не справились с Хозяином.. — Вася запнулся.

— И что тогда? Мне предложил бы с ним сразиться?

— Куда тебе! Одно слово, интеллигент! Он бы тебя, Хозяин то есть, разок укусил...

— Да за такие речи...

— Руки коротки! Ты, дорогой начальничек, и не знаешь, что висишь на волоске. Грешков за тобой много. В Питере входил в окружение Гришки Зиновьева?

— Что за чушь! Я в охране был...

— В охране... Знаем мы эту охрану! А здесь? Под носом контрики орудуют. Бывший секретарь горкома, Логидзе этот... Хорошо, вовремя застрелился. А другие? Кругом одни вредители, а он вместо борьбы с ними с девками прохлаждается. Ничего себе чекист! Начальству все известно о твоих художествах.

— Докладываешь, мерзавец?

— А как же! Для этого к тебе и приставлен. Так что, милый друг, давай по-хорошему. Или дружим, или тужим. Усек диспозицию?

Шахов минуту поразмышлял. Похоже, бойкий молодец ловко подставил ему подножку. Однако не все потеряно. Сейчас самое время притвориться побежденным, сделать вид, как будто принял условия его игры, а там видно будет. То, что он раскрыл карты, даже к лучшему.

— А эти? — Шахов обвел взглядом присутствующих. — С ними что делать?