Александр Андреев - Переведи меня через Майдан

В Киеве злились, а в Переяславе гуляли, и вся страна видела этот удивительный контраст белого и черного. На мостах через Трубеж и Альту, на Летописной, в Центре из двадцати музеев, Большой, Подвальной, Сковороды, Шевченко, Ярмарковой, Покровской улицах боевые квадраты казацких куреней с пиками четко и быстро перестраивались в ромбы и стрелы, атаковали друг друга клином, отступали двойной дугой, как Ганнибал в Каннах, а потом, как и он, сжимали фланги. Лучшие казаки, сохранившие мастерство своих предков, рубились в конных боях, показывая чудеса управления лошадью, шеренги стреляли залпами по разом выпущенным воздушным шарам, из которых в чистое первоапрельское небо улетали только единицы, и картины с дронов и камер в эфир шли впечатляющие.

Максим смотрел на Богдана, даже на празднике не терявшего времени даром, и видел, как все офицерские отряды, разделившись на группы, проходили по Замковой, Яровой, площади Богдана Хмельницкого и Переяславской Рады, а затем две диверсионные группы туманом проплывали за ними, и в Фабричном, Речном, Пионерском переулках, у Вознесенского собора и Музея кобзарского искусства готовили ловушки прорвавшимся в город с суши, воды и воздуха незваным гостям, шляк бы их всех потрафил и черт взял.

На площадках у центральной библиотеки, музыкальной школы, Музея Григория Сковороды и, конечно, казацкой славы, в котором переяславцы смотрели реликвии и архив великого гетмана, рассказывали историю Казачины, не забывая о Руине, читали Гоголя, играли на музыкальных инструментах, пели и танцевали лучшие в мире украинские песни и танцы. Максим, рассказав у Музея казацкой славы и библиотеки, когда и почему Украина разделилась на Западную и Восточную и зачем молодой Гоголь повез свои «Вечера» не в Киев, а в Петербург, вдоволь натанцевался с Орной, вспомнив дорожку назад в фокстроте, чем приятно удивил великолепную румынку, которая никак не могла наплясаться, и их кольт и парабеллум в поясных полукобурах стучали друг о друга при поворотах. Рядом танцевали такие же счастливые Богдан и Олеся, и побратимы со своими паннами, и еще сотни и сотни веселых переяславцев. Вошедший в раж Диоген развлекал многочисленную детвору с мамами смешными чудесами, показываясь в нескольких местах одновременно и совершенно забыв о конспирации.

Переяслав вел трансляцию всего гоголевского праздника, от которой миллионы добрых людей не могли оторваться. Периодически экраны показывали заседание Самой Верхней Рады, на котором сотни депутатов лаяли и грызлись как собаки за огромную кость национального достояния. Было ясно, что грядет очередной дерибан архитектурных сокровищ без наказания виновных Гривны, Барыло и их начальников и хозяев.

Две статистические компании успели провести в этот первоапрельский день опросы, результаты которых оказались совсем нешуточными. Опросы показали, что коалицию партий Треугольника поддерживают лишь двадцать два процента населения, боящегося, как бы не стало хуже и лишения доходов, а проведения Референдума 14 апреля хотят восемьдесят четыре процента граждан Украины. Цифры говорили сами за себя, и было очевидно, что державные кугуты вот-вот начнут активные силовые действия против свалившихся им на голову переяславских народных героев, грозящих лишить их контроля за всеми финансовыми потоками богатой черноземной страны.

Когда к полному удовольствию всех участников гоголевский праздник был еще в полном разгаре, Максим вдруг сказал Богдану, что сон Черного Грифона о налете переодетых врагов еще не сбылся, а детский фейк титушек в Киеве – только его начало. Вечером мистический сотник распорядился увеличить количество постов в городе и по его периметру, установить постоянное дежурство в небе двух дронов на самых опасных для атаки местах, а в куренях – спать вполглаза и быть готовыми к боевому построению с рассветом. Максим, присутствовавший в штабе, добавил для всех, что в целях отвлечения внимания общества от чересчур шумного «архитектурного дела» Треугольник должен устроить большую провокацию против Казацкой республики, например, ложно обвинив Богдана Бульбу в чем угодно, или попытаться внести раскол в КР любыми способами, и запись с этой информацией тут же была выложена на сайт.

Усталые, но довольные хранители наконец разошлись отдыхать, еще не зная, что коварная судьба готовит им новое испытание, забыв, что мокрые дождя не боятся.

На рассвете пятницы 2 апреля все хранители собрались в штабе Казацкой республики. Чувство приближающейся опасности не отпускало московского историка с ночи, но дроны, висевшие над Переяславом, показывали, что вокруг города все спокойно. Выпив кофе, все дружно вернулись в штаб. Максим стал отвечать на вопросы, появлявшиеся на сайте и в сетях Казацкой республики в огромном количестве. Людей волновало будущее, и они предлагали свои варианты решения стоявших перед страной проблем, которые Максим с удовольствием анализировал вместе со всеми. Олеся собирала в один раздел свидетельства очевидцев о произволе и преступлениях Треугольника и его клевретов, и историк порадовался за крепкие нервы невесты друга. Сам Максим, восстановивший описание многих битв по минутам, с трудом потом приходил в себя, особенно, когда работал с архивами Голодомора, Гражданской и Великой Отечественной войн.

Вернувшись в штаб после объезда периметра города и его валов, Богдан зашел в комнату друзей, и тут же ему позвонили с автовокзала с известием о том, что из Винницы на двух рейсовых автобусах приехало около сотни добровольцев, желающих защищать Казацкую республику. Максим внимательно посмотрел на Диогена, кот вежливо фыркнул и ответил ему прямо в мозг, что Привокзальную площадь от штаба не видно, прямой опасности для хранителей нет, а если она вдруг появится, то им, как всегда, надо быть начеку, что для них всех уже стало привычным делом. Солоха никогда не бросит своих друзей в беде, но нянькой им, конечно, не будет, поскольку даже коты при излишней опеке перестают ловить мышей. Четвероногий друг был абсолютно прав, историк уважительно пожал ему правую лапу, услышав в ответ довольное урчание.

Начальник контрразведки сообщал, что на автовокзал прибыли еще три автобуса из Винницы, и он с дежурным нарядом ведет двести человек к лагерю на улице Щорса. Услышав о количестве винницких добровольцев, Максим вздрогнул и быстро рассказал Богдану, как в таком же апреле 1652 года в резиденцию Хмельницкого в Чигирине вошел сформированный есаулом Бубликом в Умани полк из двухсот добровольцев, а на самом деле – из переодетых казаками польских жолнеров гетмана Калиновского. Эти опытные воины только чудом не захватили гетмана, спасенного рыцарями Максима Гевлича, до прибытия подмоги державшими на чигиринском холме казацкий веер и колесо одновременно.