Адам Нэвилл - Багрянец [litres]

Перед глазами вращалась костяная статуэтка с головой шакала – тот возбужденно вздернул морду, будто бы влажную. При виде безногого изображения с прямой осанкой из закоулков разума даже зазвучала какофония нападающих псов.

За этим последовала другая сцена: бесформенное стадо огромных мощных зверей, одного из которых схватили за горло, бросили на толстые колени и наконец повалили на грязный бок с грохотом, от которого вздрогнула замерзшая земля под… «нею»?

Толпа жадных черных голов немедленно стала раздирать поваленное животное.

«Рык, перерастающий в смех…

Черный камень в грязной руке срезает плоть с человеческого лица – будто рыбу разделывают».

Кэт резко проснулась. Ей-то казалось, что она спит и видит сон (хотя видение было слишком живым для ночного кошмара). До начала кошмара она тонула в удушающей тьме, удаляясь от спальни и постели, а потом будто пропустила ступеньку – и провалилась во внутреннюю бездну, а там на нее обернулась каменная звериная голова и ухмыльнулась. Но «расчленение трупов»…

Кэтрин села на постели. «Расчленение», «гастрономический каннибализм» – когда она только входила в конференц-зал в тот день, подобные термины не являлись частью ее сознания. Теперь в словарном запасе Кэт появился новый раздел для зверств и кровопролития.

Ей потребовалось несколько секунд смотреть на вновь украшенный потолок спальни, чтобы очистить разум, кишевший столь гнусными паразитами.

Без сомнения, в тот день в Плимуте воображение Кэтрин выцвело и покрылось пятнами, а теперь воспоминания об увиденном в презентации PowerPoint воплотились в бредовых сценах, выдуманных ею самой. Эти видения оказались куда яснее, чем снам полагается быть, но у Кэт не хватило любопытства, чтобы спросить себя, почему.

Проснувшись от первого кошмара, она заметила, что свет в спальне все еще горел: их со Стивом сексуальная борьба оказалась более страстной, чем обычно, и они так устали, что не выключили электричество.

Стив лежал, повернувшись к Кэт худой спиной, и спал сладким посткоитальным сном. Слышалось его приглушенное, но глубокое дыхание.

Увидев Кэт после работы в костюме и на каблуках, ее бойфренд тут же затащил ее в постель, на что Кэтрин улыбнулась. Эту часть своего гардероба она редко раскапывала после того, как годы назад уехала из Лондона, но костюм и аксессуары взбудоражили либидо Стива, как будто Кэт стала другой, новой, любовницей.

Возможно, эти же одежды пробудили в ней самой воспоминания о ярких огнях давней – оставленной – жизни в столице. После переезда в Южный Девон Кэт поторопилась закрыть эту книгу и лишь изредка пролистывала некоторые главы.

Свою карьеру она бросила на самом пике, но это – даже не половина всего. Всякие сожаления были обманом, потому что причина этих сожалений – не всё, и никогда не была всем. Но старый мундир, надетый на пресс-конференцию, тут же стал обузой, в швы которой зашили плохие воспоминания. Вновь открылись личные гробницы, спрятанные в ложном поле разума Кэт – ее падения и позора, а самыми коварными воспоминаниями оказались мысли о Грэме, ее экс-бойфренде. Поэтому всю дорогу домой Кэтрин злилась и скрежетала зубами, как и всегда при мысли о Грэме.

Из лондонского прошлого Кэт обычно вспоминала непроходящий насморк, головные боли, будто от прострелов, и ломки без этанола; она забывала есть, то не спала, то спала двадцать часов подряд, то думала и тараторила со скоростью компьютерного процессора, то – что случалось гораздо чаще – тупила и заикалась, как дерьмовое интернет-соединение. И усталость – до костей, до глубины души.

Но секс со Стивом изгнал, хотя бы на время, гнусные мысли о пещере и Грэме, привезенные домой, хотя она сама понимала: чтобы на следующий день быть хоть насколько-то работоспособной, обязательно нужно поспать. Закрыв глаза, Кэтрин попыталась снова уснуть и во второй раз отключилась, будто ее засосало в темноту под кроватью. Ее сны наполнились новыми любопытными образами.

«Каменный топор в форме маятника – в слабом свете воспоминаний он имеет почти фиолетовый цвет. Края отбиты для остроты.

Шипастое костяное шило.

Слабые ноты из костяной флейты – легкие, тонкие, прекрасные, сказочные во тьме, наполненной дымом.

Лица человеческих скелетов, появившиеся на музыку. Верх головы у каждого отбит, будто яичная скорлупа.

Волчий череп с отверстиями сверху на трупе человека.

Она бежит и падает (будто ноги неравной длины) в пещеру, в ничто – в ложный пол…

Дородная Венера. Гладкая глина все вращается и вращается, будто карусель. Красные отблески костра пляшут на округлостях и рельефе…

Голос во тьме – лепет человека… или это собака?

Влажный шлепок… чавканье мягких тканей…»

Тут Кэт резко села на постели. Ее дыхание участилось, во рту горчило от тошноты, в ушах стояло эхо тяжелого шлепка. Откуда исходил этот звук? Наверняка из дома! Сама Кэт такой звук не могла издать, и возможную причину ему она видела только в убийстве.

Кэтрин оглянулась на Стива, думая, стоит ли его будить. После второго кошмара ей не хотелось оставаться в одиночестве.

Но наконец эхо влажного шлепка развеяли менее мрачные мысли бодрствующего человека. Тогда Кэт вылезла из постели, выключила свет в спальне и спустилась по узкой лестнице.

Когда-то, сто лет назад, в этом доме жил рабочий карьера со своей большой семьей. «Прошлое повсюду». Станет ли она теперь постоянно обращать внимание на историю этих мест? «Плохие воспоминания никогда не умирают – только размываются, сглаживаются, тяжелеют, теряя свою заостренность».

Это небольшое здание стало убежищем для Кэтрин несколько лет назад. Два этажа, две комнаты на первом, две спальни на втором, парадная дверь выходит на бульвар, который ведет в Айвиком, к магазинам. Она купила его, продав квартиру с одной спальней в невеселом районе Лондона. В тот период своей жизни Кэт уже оставила всякую надежду когда-либо снова жить в настоящем доме, с двумя этажами и садом.

Освещало ее дом электричество – не керосин, не уголь и не дрова. В здании благодаря центральному отоплению было тепло, стены покрывали кремовые обои, в центре уютной гостиной стоял большой телевизор – его Кэт и включила, чтобы снова похоронить нехорошие сны. «А у других журналистов такие же мысли?»

Она взглянула в сторону занавесок. Что же на самом деле окружало ее дом? Неужели теперь местный пейзаж будет только напоминать о том, что некогда бродило по этим долинам и что делалось под ними? Неужели она «поехала» навсегда?

«Расчленять.

Разделывать».

Далеко ли пещеры от парадной двери? Кэт прикинула: получилось десять-одиннадцать километров; к тому же вокруг пещер лежала сплошь пустая земля, окружавшая бухту Брикбера. Эти места Кэтрин не знала, ей доводилось только иногда проезжать их на машине.