Олег Кожин - Зверинец [сборник litres]

– Давайте-ка помянем старушку.

– Не чокаясь! – упреждая, шепнула Люся Кашину.

– Земля пухом… – пробормотала Ираида Павловна.

– Земля пухом… – поддержал ее Михаил Матвеевич, выливая свою порцию на землю рядом с надгробием.

Ираида Павловна привычно закусила водку загодя развернутой карамелькой. Воспользовавшись тем, что внимание родителей отвлечено, Люся быстро опустошила свой стакан. Закашлялась для натуральности, хотя Юрка точно знал – от таких доз Люся даже не морщится. Маленький Коленька увлеченно булькал чаем, размачивая овсяное печенье в крышке от термоса. Кашин еще секунду помешкал – водку он не любил, предпочитал светлое пиво, – но, не желая обижать семейство, решил поддержать традицию.

– Земля пухом…

Запрокинув голову, Юрка попытался протолкнуть водку прямо в пищевод, минуя вкусовые рецепторы. Да так и замер, нелепо оттопырив локоть, прижав к губам безвкусный прозрачный пластик. Почти не чувствуя, как по внутренностям разливается обжигающее тепло.

Над ними кружил ворон. Угольно-черный, ширококрылый, без видимых усилий подстраиваясь под потоки ветра, он бесшумно нарезал воздух геометрически правильными кругами четко над могилой бабушки-Лехтинен. Но вовсе не это заставило Кашина застыть в позе пионера-горниста. А то, что, опускаясь все ниже и ниже, птица увеличивалась в размерах. Становилась не просто большой, а какой-то непозволительно громадной.

Тряхнув головой, Кашин наконец-то сбросил оцепенение. Недоверчиво вгляделся в смятый в ладони стаканчик и осторожно, как если бы тот мог взорваться, положил его на краешек стола. В освободившуюся руку тут же улегся бутерброд с колбасой, заботливо подсунутый Ираидой Павловной.

– Закусывайте, Юрочка, закусывайте. На такой жаре, если не закусывать, развезет моментально.

Машинально сунув бутерброд в рот, Юра откусил кусок, чтобы занять себя хоть чем-нибудь. Практически не чувствуя вкуса сырокопченой колбасы, прожевал, слушая, как сверху все ближе и ближе доносится хлопанье крыльев, громкое, как работающие лопасти вертолета. Поднятый ветер зашуршал лежащими на столе пакетиками. Кашин и сам спиной чувствовал, как давят на него плотные потоки нагретого солнцем воздуха. Воздуха, гонимого огромными сильными крыльями. Семейство Лехтинен между тем вело себя как ни в чем не бывало. Будто бы не трепетала от яростных порывов просторная футболка Михаила Матвеевича. Будто Люся не откидывала лезущие в лицо волосы раздраженным жестом. Ираида Павловна манерно отщипывала зубками кусочки сыра от бутерброда. Коленька с усердием размазывал остатки размоченной «овсянки» по кружке. Никому не было дела до гигантской птицы, опускающейся с небес. Один лишь Юра стоял, вцепившись побелевшими пальцами в столешницу и стараясь не думать о том, что поднявшийся ветер уж больно сильно прижимает к земле высокую изумрудную траву, растущую вдоль кладбищенских дорожек.

– Эй, ты в порядке? – будто через вату, донесся до него голос Люси.

Юра с удивлением посмотрел на девушку и наконец-то проглотил жидкую кашицу, бывшую некогда куском колбасы и хлеба. Он уже собрался заорать, что нет, всё совсем не в порядке… но в этот миг прямо у него за спиной раздалось громкое, требовательное карканье. Сверхъестественным усилием оторвав от столешницы вспотевшие ладони, Кашин обернулся. Он поворачивался медленно-медленно, целую вечность, чувствуя напряжение каждой задействованной в этом привычном процессе мышцы. Так поворачиваются роботы в фантастических фильмах – механически выверенно и правильно. И когда дуга в сто восемьдесят градусов завершилась, на ее конце Юрка обнаружил черные глаза, блестящие, точно ониксовые бусинки.

Сжав ограду мощными когтистыми лапами, ворон сидел, слегка наклонившись вперед, с любопытством разглядывая Кашина. Их глаза находились на одном уровне, и Юрка понял, насколько тот огромен. А семейство Лехтинен по-прежнему отказывалось что-либо замечать.

– Мам, плесни Юрке чаю, он чего-то бледный совсем.

– Юрочка, вы в порядке? Юрочка?!

Ворон спрыгнул с оградки. Выпятив широченную грудь, он, покачивая головой в такт шагам, подошел к Кашину. Находясь на земле, птица не стала ниже, напротив – горделиво выпрямившийся ворон оказался выше Юры на добрый десяток сантиметров.

– Па, ну я же говорила, что он водку не пьет! Вот на фига ты вечно все по-своему делаешь?

– Юрочка?! Юра?! Юра?!

Глядя в немигающие глаза, похожие на драгоценности в обрамлении черного боа, Кашин видел в них пустоту. Вернее, не просто пустоту, а Пустоту с большой буквы. Бесконечность, которую никогда не смогут заполнить даже миллиарды лет мудрого созидания.

– Да я что, специально, что ли? Я ж не думал, что так плохо все!

– Да ты вообще никогда не думаешь!

– Юрочка, вы присядьте!

Ворон склонил тяжелую голову набок, но странным образом движение это казалось не птичьим, а почти человеческим. Чувствуя, как подгибаются колени, Юра попытался отмахнуться от птицы рукой. Но вместо того, чтобы испуганно отскочить в сторону, ворон каркнул в побледневшее Юркино лицо, обдав волной тухлого запаха, а затем с размаху ударил его прямо в лоб громадным, похожим на черную торпеду, клювом…

Мир болтало из стороны в сторону. Какое-то обезумевшее божество затолкало реальность в блендер и включило максимальную скорость в надежде сотворить из нее нечто единородное. Невозможно было определить, где верх, а где низ, где право, а где лево. Мир подбрасывало, точно телегу на ухабах, и вместе с ним взлетал и падал, больно ударяясь о стенки черепной коробки, Юркин мозг.

– Папа, хорош уже! Не дрова везешь в самом деле!

– Да я нарочно, что ли? Не дорога, а дерьмо какое-то!

– Мам, а папа ругается!

– А чего вы хотели? Вечно тянете кота за яйца! Оставили бы там – сразу бы выпустила… А теперь водить будет, пока…

Кашин через силу приподнял стотонные веки. Перед глазами тут же замаячили размытые амебоподобные кляксы, активно жестикулирующие псевдоподиями и ругающиеся на разные голоса. Поняв, что он все еще находится в передвижном цирке имени Лехтинен, Юрка застонал.

– Тихо там! – голосом Ираиды Павловны заговорила оранжевая клякса, плывущая немного впереди. – Кажется, очнулся…

– Юрчик? Хороший мой, ты как?

Заслонив обзор, над Кашиным склонилось бледно-розовое пятно, из которого постепенно начали проступать зеленые точечки Люсиных глаз. Пятно выпустило тонкий жгутик ложноножки и осторожно потянулось им к юноше. Зрение все еще не сфокусировалось, но осязание не подвело: Юра почувствовал, как на лоб ему улеглась теплая ладошка Люси, ощутил мягкие подушечки ее пальцев, металл тонкого золотого колечка. Кашин разлепил спекшиеся губы, но лишь промычал нечто нечленораздельное.