Александр Матюхин - Чертова дюжина. 13 страшных историй

Скитский послушник Стриженов Константин Львович был обнаружен в своей келье в состоянии совершенно невменяемом. Скорчившись, он лежал на полу, обнаженный, закутавшись с головой в чудовищное покрывало из содранной человеческой кожи. Когда принялись эту кожу с него стаскивать, он цеплялся за нее руками, бормоча:

– Софьюшка, прости меня, прости, ради Бога! Софьюшка, милая, прости!

Было установлено, что кожа, как и утверждал обезумевший Стриженов, принадлежит девице Волоцкой, Софье Алексеевне, дочери генерал-лейтенанта Алексея Дмитриевича Волоцкого, скоропостижно скончавшейся в своем родовом поместье, в селе Осанино Грязовецкого уезда Вологодской губернии. За семнадцать дней до происшествия со Стриженовым она отошла ко Господу от последствий некогда с ней приключившегося сильнейшего нервного расстройства, перешедшего в паралич. Раскопав ее могилу на семейном кладбище, обнаружили, что останки Софьи Алексеевны почивают в гробу без кожи.

Заподозрить в надругательстве над телом усопшей послушника Стриженова, неотлучно пребывавшего в монастырском скиту, более чем в тысяче верст от поместья генерала Волоцкого, не представлялось возможным. Стриженов даже и не знал о смерти девицы Волоцкой, о чем его никто не удосужился известить. Убитые горем родители почитали Стриженова виновником нервного расстройства, поразившего их дочь после размолвки с ним, и не сочли нужным извещать юношу о кончине Софьи.

По словам самого Стриженова, кожу с тела девицы Волоцкой сняла некая страшная мертвая вдова, имени которой он не знал. Не будучи извещен о смерти Софьи Алексеевны, Стриженов считал, что кожа была содрана с нее заживо. Это заблуждение, похоже, и явилось основной причиной его помешательства.

Каким образом кожа попала к Стриженову – кто на самом деле снял ее с тела, кто доставил в скит, – все это осталось загадкой, ответ на которую так и не был найден.

Рассказы Стриженова про мертвую вдову выглядели не иначе как болезненным бредом, плодом умственного расстройства. Эту вдову он называл блудницей и самоубийцей. Говорил, что бездна обвенчала его с ней. Также говорил, что вдова понесла и вот-вот родит от него: мертвые-де вынашивают куда быстрее живых. А почившая Софья Алексеевна якобы обещалась быть восприемницей для их чада. Говорил, что дитя воспитают по всей строгости законов загробной тьмы, что в свое время это дитя будет явлено миру. После чего весь мир сойдет с ума и добровольно отправится в бездну, врата которой откроются повсюду. Мертвецы восстанут из праха земного и займут опустевшие города, покинутые людьми. Но не смогут поместиться на Земле – не достанет места. Тогда мертвецы построят железные летательные машины и отправятся к Солнцу, заселят его, и Солнце, от обилия мертвецов на нем, почернеет. А раскаявшиеся из числа живых, сбежав из бездны, вернутся обратно, проклиная загробный мир, но на поверхности земной встретит их ледяная тьма, полная кошмарных существ, которые вышли из недр смерти, дабы наполнить Землю. Увидят беженцы из загробного мрака в черном небе черное Солнце с черной Луной. И уже никому не дано будет отличить мир земной от бездны преисподней.

Сигареты намокли. Игорь раздраженно скомкал сырую пачку, сунул в боковой карман рюкзака и повернулся к Дракоше Тоше. Тот спрятался в капюшоне куртки, по которому стучал дождь, и вовсю дымил.

– Дай папироску-у-тебя-штаны-в-полоску, – устало сказал Игорь.

Дракоша медленно пошевелился. Залез куда-то под куртку, вытащил пакет с пачкой. Неуклюже развернул мокрый полиэтилен, бережно выудил сигарету и зажал ее в зубах. Игорь подвинулся чуть ближе, содрогаясь от холода. Пока шли из долины – промокли насквозь. Плюс ближе к выходу на перевал поднялся ветер, и теперь скотская стихия вколачивала в «непромокающую» мембрану ледяные капли. Походные ботинки, тоже из современных материалов, теперь весили по несколько килограммов минимум. Хорошо бы слить из них воду, но тогда туда наберется новая. Холодная. Пусть лучше так. Тоша прикурил сигарету и протянул Игорю.

– Спасибо.

От влажности дым казался гуще, чем обычно. Вдувая в себя струйку тепла, Игорь смотрел на долину, в которую пришел ветер. Рваные облака-медузы тащились над озером, скрывая макушки чахлых северных берез. Седловину перевала было вообще не видать.

– Вляпались, – резюмировал Игорь.

Тоша выдохнул сигаретный дым, цокнул языком и подмигнул:

– Прорвемся.

Дождь барабанил по капюшону, такому же мокрому внутри, как и снаружи. Черт, да у Игоря даже трусы были насквозь. Подфартило с погодой. Он угрюмо смотрел в сторону перевала. Реальность сливалась в блеклое полотно. Дождь, камни, облака. Даже скрюченные севером деревья казались серыми, недружелюбными.

Выл ветер.

По уму надо возвращаться назад, ставить лагерь и пережидать непогоду. Но Стас и Юля ждут их на перевале. И у них нет ни палатки, ни горелки. В радиалку ведь вышли, по дороге домой. «Чего лишнее на себе переть, – сказал Стас. – А озерцо там, на плато, уникальное, с гольцом!» Юля смотрела на мужа с обожанием, всецело разделяя его стремления.

Исследователи херовы.

Игорь затянулся, пряча огонек от дождя. Глаза слезились. Тучи ползли мимо, огибая замшелый валун, за которым два туриста прятались от ветра.

А ведь небо приключений не обещало. Да, вечером солнце ухнуло в красное зарево, но с утра все было хорошо. Поэтому вылазку не отменили. Стас и Юля ушли, Игорь и Дракоша Тоша остались. Лень-матушка. Поход подошел к концу: впереди оставался крайний перевал, после которого лишь выброска да плацкартный вагон домой, с чаем в подстаканниках. Хватит загонов. Только цивилизованное гниение.

Они договорились встретиться на седловине. Стас спихнул на приятелей скарб, тепло попрощался, приказав считать его коммунистом, ежели не вернется, а затем две крошечные фигурки в рыжих куртках двинулись вдоль берега озера, растворяясь в прибрежных зарослях.

Игорь же и Дракоша покинули лагерь после полудня. Когда стало накрапывать.

– Алга? – сказал Толик.

Игорь молча показал ему сигарету.

– Понял, – кивнул друг. С прищуром посмотрел вдаль, будто что-то мог разглядеть в хмари.

Когда окурок обжег пальцы, Игорь отклеился от камня, к которому прижимался рюкзаком. Лямки натянулись, прижимая отсыревшее тело к земле. Поясница заныла. Проклятье, сколько литров воды он уже несет?

– Алга, – буркнул он Дракоше.

Шли молча. Ветер выл, кидался ледяными порывами в лицо, пронзая до костей. Игорь тяжело ступал по камням, опираясь на трекинговую палку. Цоканье наконечника придавало движению некий ритм.

Цок-цок-цок.

Они медленно забирались по тропе на перевал. Слева и справа шумели ручьи, вода гремела камнями. Последняя растительность осталась позади, и теперь два одиноких путника оказались с ветром практически наедине.