Гийом Мюссо - Жизнь как роман [litres]

– …шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать!

Я открыла глаза и вышла из спальни.

– Внимание! Я иду искать!

Больше всего на свете я любила эти наши с тобой мгновения. То, что у меня были эти мгновения, извиняет и оправдывает все остальное.

Придает всему остальному смысл.

– Под подушками Кэрри нет… И за диваном нет…

Внезапно по комнате прошелестело, как сквозняк, ледяное дыхание. Я последовала взглядом за солнечным лучом, скользившим по светлому паркету. Одна из широких стеклянных панелей окна была приоткрыта на уровне пола, на ее месте зияла дыра.

У меня разодрало болью живот, ком ужаса заткнул горло, и я потеряла сознание.

Дочь романистки Флоры Конвей погибла, упав с шестого этажа

«Ассошиэйтед Пресс», 13 апреля 2010 г.

Кэрри Конвей, трехлетняя дочь писательницы, уроженки Уэльса, Флоры Конвей, погибла вчера днем, выпав из окна шестого этажа «Ланкастер Билдинг». Вскоре после возвращения из школы девочка разбилась о тротуар перед зданием на Бэрри-стрит, Бруклин, где проживала с матерью с января текущего года. Получив тяжкие повреждения, она скончалась в машине «Скорой помощи».

По предварительным данным, окно, из которого выпала девочка, случайно осталось незапертым после работы в квартире службы уборки.

«На данной стадии расследования можно предположить, что это было трагической случайностью», – заявил детектив Марк Рутелли, первый полицейский, прибывший на место происшествия.

Флору Конвей в шоковом состоянии доставили в больницу «Блэкуэлл» на Рузвельт-Айленд. Отец девочки, танцор Ромео Филиппо Бергоми, в момент несчастья находился за пределами США.

Преступная небрежность Флоры Конвей

«Нью-Йорк пост», 15 апреля 2010 г.

Становятся яснее обстоятельства гибели малышки Кэрри Конвей.[…]

Как сообщила вечером в день драмы лейтенант Франсис Ричард, возглавляющая полицейское расследование, сотрудники департамента здравоохранения начали проверку административной стороны дела. Проводится проверка соответствия здания муниципальным градостроительным нормам. «Ланкастер», красивое здание на Бэрри-стрит, раньше служило складом при фабрике игрушек. До перестройки в роскошный жилой комплекс здание около тридцати лет стояло заброшенным.

Во вторник прошел обыск в конторе агентства недвижимости, продававшего квартиры в комплексе. Судя по обнаруженным документам, сделка о покупке и вручение миссис Конвей ключей от квартиры имели место до завершения ремонтных работ и проверки безопасности окон. Сама сделка прошла без нарушений, миссис Конвей подписала акт передачи собственности. По нему она обязалась сама, за собственный счет отремонтировать все окна, оснастив их, в частности, внутренними запорами. «Согласно проведенному нашими службами осмотру, миссис Конвей не привела окна квартиры в соответствие с нормативами», – сообщила сегодня в коротком интервью для прессы руководитель городского правового департамента Рената Клей. Именно эта халатность, а не действия фирмы-посредника или службы уборки, привела к трагической гибели девочки. «Этот факт, – оговаривается миссис Клей, – не противоречит случайному характеру смерти Кэрри Конвей». Как она уточняет, обвинений в уголовном преступлении по этому делу предъявлено не будет.

Похороны девочки пройдут 16 апреля на кладбище Гринвуд в Бруклине в присутствии строго ограниченного числа лиц.

Три месяца спустя

14 января 2011 г.

Никакого чуда не произошло, наоборот. Едва придя в себя, Альмина заторопилась с отъездом в Нью-Йорк. Раньше он намечался на Рождество, но произошел раньше, в каникулы, в начале ноября, на праздник Всех Святых. С тех пор я узнавал о делах своего сына только урывками. Экологический поселок в Пенсильвании, куда Альмина увязалась следом за Зои Домон, хвастался отсутствием Wi-Fi, даже телефонная связь с ним была ненадежной – очень удобно, чтобы не отвечать на мои звонки.

Сегодня – в свой день рождения – Тео ненадолго угодил в больницу на Манхэттене для пустячной операции по установке медикаментозной капсулы в правое ухо, где хронически возникал отит. Мне удалось провести с ним сеанс видеосвязи длиной в несколько минут перед самой отправкой в операционную и кое-как его подбодрить.

Разговор кончился, и я надолго застыл, оглушенный, уставившись в пустоту. Мне вспоминались тонкие черты сына, его лучистый взгляд, в котором читались жизнелюбие и жажда открытий. Его искренность и любопытство Альмине еще не удалось подавить.

С утра шел снег. Измученный горестными мыслями вкупе с острым бронхитом, я решил снова завалиться спать. С тех пор как у меня забрали Тео, я сильно сдал. Моя иммунная система стала походить на сито. Грипп, синусит, ларингит, гастрит – и это еще не весь перечень упорно изводивших меня недугов. Чувствуя себя разбитым, я нырнул в череду завершающих год праздников, как болид в темный тоннель, – свернувшись в клубок, с подтянутыми к подбородку коленями. У меня больше не было семьи, а настоящих друзей я вообще никогда не имел. Напрасно мой литературный агент пытался поддерживать со мной дружеский контакт: в конце концов я его обругал и послал подальше. Только его сострадания мне не хватало! «Большая издательская семья» тоже бросила меня в чистом поле. Но я нисколько не удивился и не расстроился – куда уж дальше! Я давно знаю – и чтение Альбера Коэна только укрепило меня в этом знании, – что «каждый человек одинок, всем на всех плевать, наши горести – это необитаемый остров» [15] А. Коэн. Книга моей матери. . Их трусливые попытки не пересекаться со мной оставляли меня равнодушным благодаря презрению, которое я всегда испытывал ко всей этой жалкой братии.

Я проснулся около пяти часов вечера, весь горя и задыхаясь. За истекшие сутки я выпил четверть литра сиропа от кашля, то и дело глотал долифран и антибиотики, но на моем состоянии это не сказалось. Потребовалось нечеловеческое усилие, чтобы сесть в постели. Я вызвал такси.

Я так и не удосужился завести семейного врача, поэтому потащился к педиатру, наблюдавшему Тео с самого его рождения, – замечательному доктору с собственным кабинетом в 17-м округе. Он ценил мои книги и, увидев, как меня потрепала болезнь, пожалел. Он добросовестно приставил к моей груди стетоскоп и в приказном порядке отправил на рентген легких, заставив поклясться, что в понедельник я покажусь его коллеге-пульмонологу. Он пообещал позвонить ему и записать меня на прием.