Сергей Милушкин - Заражение

Мааа-а-зи-и-и-и-ла!!! — эхом разнеслось по двору.

Живая, горячая, раскаленная змея побежала по левой руке — как будто не быстро, время потеряло свой привычный бег, двигатель дрожал в раскрытой, сведенной судорогой ладони. Где-то внутри неестественно тяжелой железяки, может быть на контактах произошло замыкание. Электрический ток зашипел и перескочил на руку, а потом помчался вперед, не встречая никаких препятствий — прямо к сердцу.

Андрей смотрел, как огненная змея оплетает руку, пожирая ее заживо, только огонь был не снаружи, а внутри — он чувствовал его стремительный бег и… ничего не мог поделать. Страх сковал способность мыслить и сопротивляться. Он сидел с вытянутой рукой, на которой разгорался мотор, словно пылающее сердце, мальчика охватил паралич, ток вибрировал в сведенных судорогой мышцах, и он не мог бросить, не мог стряхнуть с руки кроваво-красного раскаленного жука с черными тлеющими крылышками, — таким он ему теперь виделся.

Краем замершего от ужаса сознания он понял, что идея была не очень.

Это не детский моторчик, Андрей. Не нужно было брать его в руку. Ма-зи-ла.

Вряд ли теперь получится похвастаться. Мама отругает его, за то, что нарушил самое главное правило — ничего не втыкать в розетку. Откуда же он знал, что ток в розетке не щиплет язык, а сжигает дотла. Откуда он мог знать?

Наспех примотанные провода зашипели. По балкону пополз едкий, вонючий дым сгоревшей проводки и… человеческой плоти.

Ма-зи-ла.

В щель балкона между полом и балконной плитой, он увидел, как Юрик мастерски ведет мяч, обводит одного, второго, делает обманный финт, и…

Андрей валится набок. Правая рука, удерживающая вилку в розетке, дергается в резкой судороге и контакт прерывается, вилка падает на пол, черная, зловонная, от нее прямо к нему в ноздри плывет едкий невыносимый дым.

— Какая у него группа?

— Старшая, — говорит мать. — В садике старшая группа.

— Группа крови!

— Вторая. Вторая отрицательная!

— Что?! — Врач, бегущий за каталкой споткнулся, чуть не упал, но успел ухватиться за поручень тележки, на которое лежало тело маленького Андрея.

Каталка летела в операционную. Мать нашла практического бездыханного сына на балконе в переплетениях оплавленных проводов. Двигатель валялся у его ног, покрывшись жирным черным нагаром и казался горелым куском мяса. Так она и подумала сперва, едва соображая от ужаса.

Прислонив ухо к груди сына, она уловила еле различимые толчки, похожие на колебания секундной стрелки часов, у которых вот-вот кончится батарейка.

Одного взгляда на опаленную розетку хватило, чтобы понять, что произошло. Она схватила сына в охапку и побежала. Подстанция скорой помощи находилась в двухстах метрах от дома и туда было быстрее добежать, чем дозвониться.

Она неслась по улице, сжимая бездыханное тело сына. Прохожие оглядывались на нее, кто-то протягивал руку, пытался остановить, спросить, что случилось, но внешний мир померк для нее, и только когда она взбежала по ступенькам подстанции, свет вернулся — яростным, слепящим, обжигающим заревом.

— Где я вам найду вторую отрицательную сейчас? Во всем городе пара человек с такой группой!

Она не слышала, что он говорил.

— Возьмите мою, я же…

— Это невозможно. Нужна именно такая, понимаете? Вторая отрицательная. Иначе он умрет!

— Господи… — чуть слышно произнесла она, едва поспевая за скрипучей больничной каталкой. — Что же делать?

Очередные двери распахнулись, врач подкатил каталку к огромному лифту, двери которого были выкрашены в мрачный темно-зеленый цвет. На его дверях темнели как перископы, два круглых отверстия для обзора. Красной краской неровным почерком было написано: «Служебный лифт. Грузоподъемность 650 кг». Доктор с силой вдавил кнопку вызова на черной коробке блока управления, висящего слева на стене.

Второй доктор, моложавый, похожий на студента мединститута, держал капельницу.

— Савелий Петрович, а помните… — начал он, пытаясь побороть волнение. Видимо, он еще никогда не участвовал в тяжелых и экстренных случаях спасения детей, — …того старика… бомжа. Его отказались госпитализировать, потому что посчитали, что он симулянт, и хочет отдохнуть за государственный счет в чистой палате, помыться и поесть?

Сапрыкин сморщил брови.

— Ну… что-то припоминаю… Что у него было?

Лифт с грохотом остановился, двери открылись. Они вкатили каталку внутрь, доктор нажал на кнопку с цифрой три.

— Потерпи, малыш, — прошептала мать.

— Эпилепсия. Там много чего нужно было сделать, общий анализ крови, биохимию, электроэнцефалографию, но…

— Шевкоев выписал ему пачку карбамазепина и выставил за дверь, потому что в больнице была проверка из Москва и… Я помню. Что нам с того?

Студент помялся, но, видимо, решившись, продолжил:

— Мне… было нечего делать тогда, меня ни к чему не подпускали, и… я взял у него кровь. Так, на всякий случай. Ну хоть что-то я должен был написать в дневнике практики…

— Ты хочешь сказать…

— Да. Вторая отрицательная.

Мать дрогнула, услышав заветное слово.

— Кто он? Где его искать?

Студент покачал головой.

— Он бомж, у него даже паспорта не было. Я пытался его расспросить, но он наотрез. Кровь чуть ли не силой взял.

— Где же его искать? — спросила она с потухшим взором.

— Он сказал, что живет на свалке. У него там дом.

— На какой свалке? Той, что за городом?

— Да. Я там ни разу не был, но может местные подскажут. Совершенно седой старик, один глаз затянут бельмом. Думаю, по этой примете его любой узнает. Вид у него, мягко говоря, страшноватый… — студент помолчал, продолжая удерживать капельницу на весу. Рука его заметно дрожала, и она мысленно поблагодарила его. — Когда старика привезли, он бился в конвульсиях. Какой-то доброжелатель в кавычках засунул ему ложку в рот и пара зубов раскрошилась. Он постоянно выкрикивал что-то несвязное путаным языком, звал кого-то и ругался, грозясь наслать на нас своих псов. Типичный бомж, алкогольный делирий. Мозги пропили, и все кругом виноваты.

Господи, помоги найти его, — молила она мысленно.

— Но самое странное не в этом.

— А в чем? — спросил Савелий Петрович.

— Во-первых, он оказался ничем не болен. Ни одной заразы. Ни туберкулеза, ни сифилиса. Вы хоть одного такого знаете, что штабелями в травме и в токсикологии лежат?

Савелий Петрович покачал головой.

Содрогнувшись, лифт остановился на третьем этаже. Они аккуратно выкатили тележку с неподвижным телом в коридор.

— В токсикологии все насквозь больные, — подтвердил врач. — Так что да, необычно. Но возможно, ты ошибся. Такого просто не может быть.

— Я тоже так решил. В жизни не видел и в журналах не читал про такие случаи. Короче, когда я все-таки умудрился взять кровь и дождался результатов, выяснилось, что кровь у него… с нулевым резусом.