Олеся Проглядова - Nomen nescio. Имя неизвестно [litres]

– Ты уверен? – Начо посмотрел на Родриго и поджал губы.

– Конечно.

– Ты видел ее всего однажды мельком! – Начо произносил каждое слово с нажимом, будто тыкая пальцем в грудь Родриго.

– Отец! Это точно была Алия.

– Она тебя не узнала? Никак не показала, что ей нужна помощь?

– Посмотрела так, будто увидела грязь под ногами.

– Где?

– На задании в Сирии. Она была вместе с карателями Вестфорда.

Начо устало потер виски.

– Ты не рад, отец?

– Не знаю. Правда, не знаю. Если это Алия, то я почти уверен, что нас ждут серьезные неприятности. Скажи нашим людям в Лондоне, что нужна информация. Пусть подключат Мартина, но с ним будьте осторожнее – эта пронырливая скотина шпионит на эрла.

Родриго коротко кивнул, встал с кресла, но у двери задержался.

– Разве это плохо, что Алия жива? Мы искали ее так долго!

– И мы смирились, сын. Ситуация с Алией всегда была неоднозначной, а Гвинн был скрытным сукиным сыном.

– Если жива Алия, то, может быть, ты зря говоришь о нем в прошедшем времени?

Начо долго и пристально посмотрел на сына:

– Я боюсь надеяться.

Родриго вышел в дверь и плотно прикрыл ее. «Черт, как было бы хорошо сейчас высунуться в окно и затянуться сигаретой», – Начо не курил уже много лет, но периодически ему очень хотелось снова почувствовать вкус табака. Особенно в такие моменты.

Алия жива. Жива, но не узнала Родриго. Конечно, она его видела только на фото, которое ей показывал Гвинн, но Алия – Вечная, ее память куда лучше человеческой. Она просто не могла бы забыть сына лучшего друга ее Инициатора.

Последний раз Начо видел Алию во время ее ареста. Они тогда не успели перехватить ее и Эгиля, и он, защищая ее от карателей эрла, устроил бойню.

Узнал Начо о ней чуть раньше. Гвинн лично попросил о встрече. Он был встревожен и, что за ним водилось редко, сдержан, серьезен и очень краток. Странным было все. Место встречи – Гвинн ненавидел Азию, жару и влажность, а тем более Индию, где, как он шутил, он провел самые чертовски длинные пятьдесят лет жизни. И вдруг Мумбаи. Начо ждал его на конспиративной квартире, обливаясь потом даже ночью. Не спасали ни вентилятор, ни развешанные кругом мокрые тряпки. За окном раздражающе громко шумел никогда не замолкающий город, орали попрошайки, гудели клаксоны. В дверь постучали два раза, потом еще три, потом снова два. Родриго посмотрел в экран видеонаблюдения. Гвинн помахал рукой в камеру, безошибочно определив, где она находится. Родриго открыл дверь, и Гвинн ворвался в комнату, внеся с собой еще больше уличной вони и духоты. Уже по тому, как он вошел, Начо понял, что дело серьезное. Гвинн всегда был аристократом, он ходил, сидел, лежал, пил, ел так, что художники кидались к холсту. От того, как он просто поворачивал голову, особо экзальтированные девицы падали в обморок. Еще сильнее удивил Начо внешний вид Гвинна. Золотые волосы убраны под тюрбан. Вместо самых модных вещей – шервани. На лице, несмотря на жару, намотан шарф. И лишь запах нагретой солнцем полыни выдавал его.

Начо хохотнул.

– Знаешь, Гвинн, если ты пытался слиться с толпой, то боюсь, что у тебя получилось ровно наоборот.

Гвинн осмотрел себя, сорвал шарф и тюрбан, скривился и кинул на пол. Волосы были выкрашены в черный цвет.

– Ты сменил цвет глаз? Как?

Начо встревожился.

– Приказал себе, – рявкнул Гвинн. – Начо, ты производишь впечатление умного человека, не разочаровывай меня. Как ты думаешь, у скольких людей глаза моего цвета? С таким же успехом я мог бы бегать по улицам и орать, что я Гвинн Уэссекский. – Даже в этой ситуации он не мог ответить, не подняв иронично бровь.

– Раньше тебя это не смущало.

– Когда на то не было причин.

Гвинн упал на диван, вытянув ноги. Начо никогда не спрашивал, сколько Гвинну лет, но предполагал, что много. Он знал его с детства и помнил еще, когда тот приезжал к отцу в гости и подкидывал Начо высоко-высоко. Когда отца убили во время задания, Гвинн очень горевал и с тех пор неизменно приглядывал за Начо, гордился его достижениями, помогал. Но Гвинн всегда оставался Гвинном: то ироничным, умным, склонным к каверзам и интригам ловеласом, то мудрым, то капризным, то благородным. Гвинн был разным. И Гвинна любили и ненавидели столь же ярко, сколь ослепительным был он сам. Он выделялся одеждой, поведением, он любил бросать вызов нормам, создавал правила и тут же нарушал их. Гвинн был свободен как любой Истинный и, в отличие от других, пользовался этим на сто процентов.

Гвинн относится к самой высшей касте. Хотя он давно покинул дом и не общался с отцом, Гвинн был самой благородной крови из возможных, и к нему соответственно относились. Истинно рожденный представитель сразу двух королевских семей, чьих предков Начо даже боялся представить, услышав однажды имена Энея, Мерлина, Морганы и еще каких-то сказочных персонажей. Он так и не понял, Гвинн придумал это, чтобы от него отстали, или это было правдой.

По семейной легенде, когда-то Гвинн был алхимиком и именно он спас прапрапрапра Доминго, поэтому Начо предполагал, что Гвинну больше трехсот лет. Истинно рожденные медленно взрослели и с какого-то периода, достигая своего расцвета, оставались такими практически навсегда. Гвинну же было на вид от тридцати до сорока лет, в зависимости от его настроения и желания показаться публике. Гвинн был артистичным, обожал искусство, разбирался в науке. Мастерски интриговал, был искусным дипломатом и обладал невероятным даром внушения, которое распространялось не только на людей, но и на Вечных, и даже на Истинных. Иногда Начо думал, что если бы Гвинн хотел, то мог бы прийти на телевидение и внушить всему миру желание подчиняться лишь ему одному, став властителем планеты. Сам Гвинн лишь посмеялся, сказав, что так это не работает, да и не хочет он быть королем – ни мира, ни отдельно взятого куска земли.

Гвинн всегда был душой общества и управлял им совершенно иначе, чем другие Истинные, подталкивая людей и Вечных к великим свершениям, нашептывая идеи, благословляя на подвиги, подводя к решениям, от которых менялся сам ход истории. Ходили слухи, что все лучшее и худшее, что совершило человечество, дело рук Гвинна – от импрессионизма до атомной бомбы, от телевидения до полетов в космос. Но то были лишь слухи, которые Гвинн никогда не опровергал и не подтверждал.

Начо знал Гвинна как друга и балагура. И, как многие обычные люди, был в него немного влюблен. Это происходило вне зависимости от сексуальной ориентации и предпочтений человека. Гвинн вызывал сильные чувства, и даже Истинные не могли противостоять ему и тем сильнее ненавидели потом. Дело было не только в силе крови, а он был щедро одарен талантами. Просто Гвинн был невероятно красив и явно внешне больше походил на мать, чем на отца. Высокий, великолепного телосложения – хоть и худощавый, но гибкий и сильный, как танцовщик. Не совсем идеальные черты делали его лишь лучше: и слегка угловатое лицо, и надменный подбородок, и нос с небольшой кривизной, и прекрасные губы, которые легко складывались в улыбку и еще чаще – в усмешку. Его волосы были оттенка светлого золота. Но главное – глаза. Глаза Гвинна были самого невероятного из возможных цветов – темно-лавандовые. Они меняли оттенок в зависимости от его настроения, то доходя до индиго, то становясь как аметист. В особых случаях, как сейчас, на короткий срок Гвинн мог менять цвет на привычный людям, но, как он сам говорил, приказывать себе совсем не то же самое, что другим. Это практически невозможно.