Ширин Шафиева - Не спи под инжировым деревом

Тем временем Северный Ветер, вызванный обрядом, любезно взял на себя труд создать для меня легенду.

В то утро я почему-то проснулся очень рано. Мать и сестра ещё спали, дворовые кошки тоже. Только несколько юрких воробьёв, ещё не вытесненных из города расплодившимися на обильном мусоре воронами, устроили свою обычную писклявую возню в дереве под окном.

Ненавижу начинать день с просмотра новостей в интернете, но ничего не могу с собой поделать. И вот я прочитал, что море снова забрало себе в жертву парня моих лет. Как ему могло прийти в голову залезть в воду во время такого шторма? Его имя скромно не указали. Просто очередной безымянный мертвец, которых в большом городе образуется каждый день огромное множество. Это мог быть и я, если бы только мой теплообмен позволял мне купаться в море в прохладную погоду.

А что, если это в самом деле буду я?

Зайдя в Facebook, я отыскал в списке френдов недавно вступившего в их жидкие ряды Ниязи и написал ему: «Вчера я утопился в море на пляже в Бильгях. Можешь проинформировать народ».

Чат у меня отключён, так что никто и не заметит, что я заходил на сайт уже после своей смерти.

Ниязи словно поджидал меня; его ответ пришёл через несколько секунд: «Ну что ж, непризнанный гений, готовься стать знаменитым, я устрою тебе такие пышные похороны, что все народные артисты захотят поменяться с тобой местами. И вот ещё что. Напиши красивое предсмертное письмо на бумаге. Такое, чтобы я заплакал. Отдашь мне, когда напишешь».

Мои ладони вспотели и похолодели от волнения, а потом я вспомнил, что не завтракал. Голода я с утра, как правило, не испытываю, но мать приучила нас с Зарифой завтракать, и с тех пор, если я пропускаю утреннюю трапезу, мне весь день кажется, что всё идёт не по плану. Хотя обычно у меня и планов-то не бывает. Иногда я представляю себе, что живу в темноте и уединении, как адский кальмар-вампир – питаясь трупами и экскрементами, в тишине, под высоким давлением… Без воздуха.

Втиснувшись в нашу небольшую кухоньку, я узрел нечто ужасное, чему не сразу даже нашёл объяснение: по всему полу были разбросаны осколки грязной посуды. В последний раз я видел такое в тот день, когда от мамы ушёл отец. Разум подсказывал, что на этот раз к картине разрухи ни мама, ни сестра отношения не имеют. Во-первых – это не их стиль. Ввязываясь в скандал, мама просто краснеет, как лобстер в кипятке, и орёт (в прошлый раз посуду перебил отец, а не она). Скупость не позволяет ей разбрасываться хрупкими предметами. А Зарифа, если её разозлить, способна только выдать что-нибудь ехидное и убежать, а наутро обидчик, вероятно, скончается от отравления. Но чтобы бить немытую посуду…

Происшествие имело место ночью, когда мы спали. Иначе кто-нибудь убрал бы осколки. По ночам с посудой развлекается только наше привидение, но, видимо, по какой-то причине нынче ночью оно решило перебить её всю вместо того, чтобы вымыть. Я поставил чайник на плиту и вернулся в свою спальню. Шкаф был закрыт настолько плотно, насколько это вообще возможно при таких покосившихся дверцах. В принципе против призрака в шкафу я не возражал – он отпугивал моль не хуже нафталина. Не чувствуя ничего, кроме раздражения, я рывком распахнул дверцы шкафа и заглянул внутрь. Из глубины раздалось шипение: не такое, какое издаёт рассерженная кошка, а такое, какое получается, если открыть баллон с газом. Раньше призрак не издавал никаких звуков. На всякий случай я отшатнулся и затворил шкаф. С той стороны звякнули о створку пряжки ремней.

Первой проснулась мама и, увидев гору осколков, которую я аккуратно собрал в центре кухни на полу, с тем чтобы более умело обращающиеся с совком женщины избавились от неё, начала кричать и причитать. Мне удалось только выпалить «Это не я!», прежде чем она начала концерт.

На крики выползла и Зарифа, всклокоченная, со следами подушки на лице. Со свойственной ей апатичностью она уставилась на погром, а потом вернулась в спальню и закрыла за собой дверь, чтобы не слышать криков.

– Столько денег теперь на посуду тратить! – разорялась мама. Я подумал, что за это время, потрать она его на промывание мозгов очередному клиенту, она успела бы заключить сделку на сумму нового фарфорового сервиза на двенадцать персон.

Раньше мама работала старшим научным сотрудником в Академии наук, и, хотя обычно служители оной покидают своё место работы исключительно ногами вперёд, маму каким-то образом угораздило попасть под сокращение, что благотворно сказалось на развитии её коммерческих способностей. Мама – агент по продаже водоочистительных фильтров и кастрюль с особыми, поистине магическими свойствами (никогда не пытался вникнуть, что же эти кастрюли и сковородки там делают, но, вероятно, после приготовления блюда они сами сервируют его на столе, поют хором, пока ты ешь, а после идут и сами себя моют. Иначе я не представляю, зачем кто-то стал бы их покупать столь изощрённым способом). Мамин любимый фильм – «Гленгарри Глен Росс» с Аль Пачино; она периодически пересматривает его для того, чтобы поднять свой боевой дух. По-моему, это ужасная работа, мне жалко маму, и её клиентов тоже жалко. Многие из них скрываются от неё, не берут трубку, когда она звонит им, чтобы пригласить на очередную презентацию с беспрецедентными скидками и маленькими, халявными пирожными. Некоторым из клиентов, более внушаемым, приходится буквально вцепляться в глотку, чтобы дожать: не так-то просто убедить человека купить то, что ему не нужно. Больше всего на свете мама хочет, чтобы мы с Зарифой создали семьи, она копит деньги на квартиры в новостройках для нас. Сестра же больше всего на свете хочет выйти замуж за какого-то известного актёра из сериала про вампиров и навсегда избавиться от мамы. Я больше всего хочу уехать из этой страны и никогда не видеть ни одной уродливой новостройки. А мысль о женитьбе ввергает меня в оцепенение. Я бы даже сказал, в трупное окоченение. Не то чтобы я не хотел провести остаток дней с Сайкой и «умереть в одном гробу», но вряд ли мы способны создать такую семью, о которой мечтает мама. Так что зря она себе нервы треплет.

Итак, наше привидение на что-то обиделось. Возможно, бедная женщина наконец поняла, что чужие люди, живущие в квартире, которую она считала своей, используют её как бесплатную рабсилу. Меня такие вещи не пугают, мама слишком приземлённое существо для того, чтобы об этом задуматься, а что подумала Зарифа – один Покровитель Старых Дев знает.

Оставив маму причитать над разбитой утварью, я вернулся в свою комнату (вот преимущество старых домов – комнаты в них маленькие, зато их много), чтобы проверить, выполнил ли Ниязи своё обещание.

Такого количества обновлений в своём Facebook я не видел никогда. Эпитафия, которую настрочил за считаные минуты Ниязи, красовалась в самом верху моей скупо оформленной страницы, и слов на неё он не пожалел: