Ширин Шафиева - Не спи под инжировым деревом

– Не говори ей, что я жив, – попросил я Мурку.

– А ты разве жив? – презрительно фыркнул он. Тут Ниязи поднёс ему кофе с молоком, в котором молока было значительно больше, чем кофе, и Муртуз потерял ко мне остатки и без того вялого интереса. Любовь к этому мистическому напитку пересилила во мне нежелание хлебать горячее в летний денёк, поэтому я тоже налил себе кофе, и после пережитого ужаса он показался мне вкуснее всего, что я когда-либо пил. Ну, или же Ниязи просто варил чертовски хороший кофе, так же, как он заваривал совершенно невообразимый чай.

– Слушай, Мурка, – сказал Ниязи, – нынче утром я провёл перекличку кур, и одна из них не отозвалась.

– Не понимаю, почему ты мне об этом сообщаешь, – отрезал Мурка с выражением лица, свидетельствовавшим об обратном.

– Мы оба знаем, как трудно иногда удержаться от того, чтобы цапнуть жирную, молоденькую, сочную курочку, – сказал Ниязи.

Муртуз уставился на Ниязи своими круглыми, немигающими глазами, задумчиво отхлебнул кофе и наконец неохотно ответил:

– Это было всего один раз, а ты мне покоя не даёшь с тех пор. Хватит да уже. Ты, наверное, плохо считал, или твоя курица просто сбежала.

– Допустим, я тебе поверил. Поищу её на улице.

Ниязи вышел во двор. Мне не хотелось оставаться наедине с Муркой, который, судя по всему, не собирался двигаться с места. Я торопливо заглотал полчашки кофе и последовал за Ниязи, как оленёнок за материнским хвостом.

– Что это за фрукт? – спросил я, когда мы оказались вне зоны слышимости Мурки.

– Самый спелый и сочный. Мой сосед. Нормальный мужик, мы даже немножко дружим, правда, отец у него был самый настоящий выродок. Кошек ненавидел. Однажды он собрал всех окрестных кошек и вывез за город, в какую-то дикую глухомань. А потом у него Мурка родился.

– Значит, ничего плохого с ним не случилось? – возмутился я.

– Ну, с Муркой не всё так просто. Его родителям в своё время пришлось по врачам побегать.

– А что с ним?

– Подожди, может, увидишь, – загадочно ответил Ниязи.

– Почему его отец-кошконенавистник дал ему такое кошачье имя?

– Ему и в голову не пришло, что оно кошачье. Кажется, в честь своего деда назвал. Давай ищи курицу.

Прямо по земле тянулась жирная связка кабелей, ничем не прикрытых; они занимали почти всю ширину улицы, и я, стараясь не наступать на них, обтирался о забор. На моей одежде появились зацепки.

– Ты хотя бы скажи, как она выглядит, – недовольно пробурчал я.

– Думаешь, я их в лицо знаю?! Просто если увидишь бесхозную курицу – хватай.

Скоро мы её нашли. Она мирно паслась у подножья наполовину осыпавшейся каменной лестницы, которая, извиваясь, вела на улицу, протянувшуюся выше. Курица позволила Ниязи схватить себя, не подозревая, какая судьба ей уготована.

– Она отведала вкус свободы, – сказал Ниязи, – и теперь всегда будет сбегать, а потом ещё подобьёт остальных на побег. Придётся её зарезать.

– Ты это что, серьёзно? – ошеломлённо спросил я.

– Нет, на самом деле мне просто хочется курицу на обед, – пожал плечами Ниязи.

Мурка, как и ожидалось, не покинул своего места. Увидев нас в распахнутое окно, он проводил курицу плотоядным взглядом. Я решил посмотреть, как Ниязи будет резать свою подопечную. Жалость боролась во мне с хищническим любопытством и неудовлетворённой первобытной жаждой насилия.

С курицей под мышкой Ниязи подошёл к стоявшей во дворе колоде и взял топор. Тогда-то курица и забеспокоилась, начала биться и тихонько покудахтывать от охвативших её нехороших предчувствий.

– Малыш, всё будет хорошо, – ласково протянул Ниязи своим приятным басом, укладывая несчастную птицу на бревно и замахиваясь топором. – Сейчас будет быстро и не больно, не больно…

Через секунду голова уже валялась отдельно от трепыхающегося тела, а Ниязи продолжал приговаривать:

– Вот видишь, как быстро. Ну, успокойся, я уже отпускаю! Смотри, отпускаю… – И он отпустил. Окропляя кровью всё вокруг, тело бросилось в мою сторону не разбирая дороги. Мои расшатанные нервы этого не выдержали, я метнулся в сторону, споткнулся о вязанку дров и рухнул в чёрные объятия жирной земли. В этот же миг Мурка, сидевший всё это время на веранде, одним прыжком настиг обезглавленную курицу и поймал обеими руками, издав торжествующий писк.

– Шикарная реакция, – отдуваясь, выдавил я из себя.

– Это мне все говорят, – ответил польщённый Мурка и передал курицу Ниязи. – Ладно, я к себе пойду. Опять ногти на ногах отросли, надо стричь… Блин, как мне надоело стричь их каждый день, – бормотал он себе под нос. Я опустил глаза на его ноги в сандалиях и увидел, что ногти у него действительно намного длиннее, чем приличные люди обычно позволяют себе носить. «Наверное, у него всегда большие проблемы с закрытой обувью», – подумал я с сочувствием.

Из дома в поисках туалета выползла Зарифа со злым заспанным лицом. Она вчера выпила меньше всех, к тому же привыкла рано вставать вне зависимости от того, во сколько легла. Увидев Ниязи с окровавленными руками, она затормозила на ходу. Я пальцем указал ей в сторону туалета и пошёл налить себе ещё кофе. Меня абсолютно не волновало, достанется ли кофе остальным. Нечего так долго спать.

Я заглянул в комнату. Диван оказался разложен, на нём, как деревья после вырубки, были размещены тела Джонни, Эмиля, Мики и Тарлана. Сайка со смартфоном в руке спала на полу, на надувном матрасе. Должно быть, она заснула, переписываясь, или подсчитывая свои лайки в Instagram. Поколебавшись, я вспомнил, что её обычно очень трудно разбудить, наклонился и вытащил смартфон из её руки. Она переписывалась с Илькином. Он её бесит, но она почему-то потратила на переписку с ним немалое количество своего времени. В основном для того, чтобы объяснить ему, как он её бесит. Конечно, Сайке не помешала бы внутричерепная инъекция лошадиной дозы логики. Я придумал приклеить суперклеем смартфон к Сайкиной руке, пока она спит, а потом посмотреть, заметит она когда-нибудь, что он приклеен, или нет. Но добрый парень, живущий где-то глубоко внутри меня, сказал мне, что это всё-таки будет жестоко. Я вложил драгоценный гаджет обратно ей в руку и приблизился к стопке книг на письменном столе, которую не успел изучить вчера.

Сверху лежала маленькая книжица в тёмной, вроде бы кожаной обложке, на вид очень старая, если не древняя. Аккуратно, чтобы не повредить страницы, я заглянул в неё и увидел текст, написанный символами, похожими на помесь скандинавских рун и японских иероглифов. Символы меня озадачили.

– Это Ïrq bitig, «Книга гаданий», – произнёс незаметно подкравшийся Ниязи. – А буквы – древнетюркское руническое письмо. Кстати, текст, на который ты смотришь, гласит: «Вот прибыл посланник на жёлтой лошади и гонец на тёмно-коричневой лошади, принёсший добрые вести. И знайте: это – очень хорошо».