Ольга Ворон - Инициатор

Несколько секунд они смотрели друг на друга в упор. Алиса ждала, что бет отведёт взгляд, но тот встряхнулся и хрипло ответил:

— Все охраняют свой дом. Только одни делают это раз в жизни, стоя на своём пороге, а другие — всю жизнь грудью ложатся на гранаты у чужих окон… Но все — люди.

Она долго смотрела молча.

Бет дрожаще усмехнулся, отворачивая лицо и подставляя шею:

— Рви. Ты же знаешь, как это сделать.

Алиса посмотрела дальше, сквозь стекло, во двор, где уже не прикрываясь замаячили тёмные фигуры, и, внезапно схватив бета за горло, подтянула к себе и прошипела в побелевшие глаза:

— Смерти ищешь?! Не найдёшь, тварь! Ты вспомнишь всё и пройдёшь очищение! У тебя есть этот шанс, и ты его используешь, ублюдок! Или я буду рвать тебя всякий раз, когда ты откроешь свой гнилостный рот, но подохнуть не дам! Всё! — она оттолкнула его к выходу, — Уходим!

…

— Посмотри, — наставница Пелагея водила клинком, и тонкий блеск на лезвии рисовал фигуры перед её грудью. — Нож не режет пространство, он вяжет его. Видишь? Словно игла ходит по ткани или спица стягивает нитки. Он хранит в себе душу пряхи судеб. Есть такая легенда…

Она рассказывала, а нож, не теряя темпа, гладко летал перед ней, и, словно вёл за собой всё тело — от ладони до плеча и ниже, в поясницу, в ноги, передавалось движение, заставляло сухую фигуру старушки плавно перетекать, словно послушную водоросль в воде. Алиса смотрела, широко раскрыв глаза — многое уже она видела за последние месяцы под руководством сестры Пелагеи, но с этой манерой движения встречаться не доводилось.

— Что тебе напоминает его движение? — внезапно прервав рассказ о парках, спросила наставница, и Алиса нахмурилась, спохватившись. Блеск ходящего ходуном металла напоминал ей больше всего голову танцующей кобры, от которой магически веет силой и холодом, и невозможно отвести взгляд.

— Цветок, — ответила она. — Словно лепестки цветка рисует…

Наставница кивнула:

— Правильно. Нож чертит остриём рисунок четырёх перекрещенных восьмёрок. Словно восемь лепестков проросли из моей грудины, да. Восьмёрка горизонтальная, вертикальная и две диагональные. Как думаешь, почему это так?

Долго ученица не задумывалась:

— Так движение полностью перекрывает возможность достать в корпус. Любой удар противника будет натыкаться на защитное движение по восьмёрке.

— Хорошо, — кивнула сестра Пелагея. — Но почему восьмёрки?

На этот раз Алиса задумалась.

— Возможно, потому, что она позволяет силе, поданной в клинок, перетекать по плавной траектории, не задерживаясь, не реверсируя и потому легко менять направление, если нужно слиться с силой противника.

Наставница кивнула и снова, помогая всем телом, провела нож по траектории пересекающихся восьмёрок. Нож преданно засверкал на поворотах яркой искрой блика.

— Два креста, — сказала сестра Пелагея. — Один из них — небо и земля. Небо — восхождение, земля — расширение. Второй крест — огонь и вода. Огонь охватывает сердце, вода опоясывает селезёнку. Суть первого креста — вера и любовь, суть второго — знание и надежда. Небо и земля разрывают человека, как разорвали сына Божьего — верой в Отца и любовью к людям; восхождением души к высшему и расширением своей любви на всё человечество. Огонь и вода разрывают наше сознание на жажду постижения и желание бездействия. Но и тот крест и иной разрывают, растаскивают только слабые сознания. Более сильные выбирают одну сторону. А великие могут концентрировать силы восьмёрок в центре. В своей грудине. В себе. Тебе нужно стать великой, и потому твой нож должен быть безупречен в выборе движения.

Алиса немо склонилась, посчитав урок законченным, и готовясь ещё долго осмыслять сказанное наставницей, но сестра Пелагея покачала головой и сделала выпад в сторону девушки — та не успела даже отпрянуть, но лезвие ножа лишь легко царапнуло кожу на шее.

— Скажи мне, — спокойно заговорила сестра Пелагея, отшагивая и снова готовя оружие к уколу. — Почему малый ребёнок учится быстрее взрослого человека?

Лезвие вновь ринулось вперёд, и теперь Алиса успела отскочить. Но — недалеко, и второе, плавное движение ножа, казалось медленное, словно идущее в тягучем пространстве, тем не менее достигло её и лезвие тонко чиркнуло по плечу. Сквозь разрез подрясника проступила кровь.

Сглотнув, Алиса снова отшатнулась — нож метался, каждый раз оказываясь на волосок от неё.

— Возможно, — сдерживая рвущееся дыхание, заторопилась она. — Это потому, что у него в голове ещё очень мало знаний, и потому его легко заполнить новое.

Наставница остановилась также внезапно, как начала атаку.

— Ребёнок обучаем не потому, что у него мало знаний, а потому что у него нет одного знания. Того, которое отличает взрослого от дитя. То, что выгоняет нас из эдема нашего детства.

— Какого же? — вздрогнув, спросила Алиса.

Наставница улыбнулась и подбросила нож вверх. Он перекувыркнулся и, вращаясь, рухнул вниз, но за мгновение до того, как подставленную ладонь поразило бы лезвие, сестра Пелагея, не прекращая улыбаться, раскрыла пальцы. Клинок упал точно в промежность между указательным и средним и завис там, раскачиваясь, словно маятник.

— У ребёнка нет знания о смерти, — улыбнулась она. — И потому у него нет страха. Страх — единственное, что держит сознание в узах греха. Без страха ты — свободен. Без страха ты — Ева. Забудь о смерти, и жизни станет больше. Забудь о страхе, и приблизишься к сути живого. Приблизишься к Богу!

Алиса склонила голову на бок и нахмурилась:

— А как же страх божий?

Сестра Пелагея рассмеялась и, подступив, вдруг положила ладонь на плечо девушки и ласково потрепала:

— И страх божий тоже забудь! Страх — лишь часть любви. Не бойся Его, бойся за Него — вот истинный страх божий! Люби Его, и будет в этом всё, что есть меж любящими. Человеку нечего бояться. Потому что смерти нет для того, кто любит и любим. Любовь — это когда он в тебе, а ты — в нём. Всё, что не взаимно — не любовь.

И болезненно усмехнувшись чему-то своему, сестра Пелагея покинула ученицу, оставив её в глубокой растерянности.

…

Ушли чисто. Алисе ничего не стоило бесшумно проскользнуть за спины глухо матерящихся мужиков и, схватив за шеи, аккуратно завалить обоих на землю — вповалку друг на друга, словно вышли проветриться после ста грамм и прикорнули. Пока Алиса осматривала выход во дворик, Данила перешагнул через бессознательных людей и встал рядом.

Алиса качнула головой в направлении на север и двинулась первая. Даниил неотрывно скользнул следом. Через два поворота, зайдя в грязный скверик и выровняв шаг до прогулочного, они пошли по тенистой аллее, сторонясь людных мест.