Анжела О'Риордан - Блуждающая в темноте

Пару часов назад, вечером, когда снег только лишь начинал срываться с неба, покрытого свинцовыми тучами с иссиня-черными разводами, Кристина вместе с Нортоном стояла на крыльце, смотрела на прилегающий к особняку лес.

Вот и первый снег, – произнес Нортон, зябко потирая покрасневшие от холода руки, – зря вы собрались уезжать, Кристина, здесь зимой очень красиво, природа так и просится на холст хорошему художнику.

Соскучилась по папе, – произнесла, улыбнувшись, Кристина, – да и еще хочу увидеть одного очень близкого мне человека.

Понимаю, – сказал Нортон и внимательно на нее посмотрел, – думаю, ваш поспешный отьезд каким-то образом связан с разговором с Долорес… Я прав?

Можно и так сказать, – ответила Кристина, – хотя разговор вовсе не послужил главной мотивацией, Нортон.

Надеюсь, она действительно сказала вам что-то нужное, – произнес Нортон, – в любом случае, мне очень жаль, что вы уезжаете, Кристина. Надеюсь, хотя бы летом увидеть вас снова в этом старом поместье. Вместе с вашим “очень близким человеком”.

Он подмигнул ей, и они обнялись. Позже, когда Кристина увидела вылезающего из автомобиля отца, ее радость достигла самых заоблачных высот; Генри рассмеялся, попав в крепкие объятия дочери, и едва не упал на скользкой дорожке, уже покрытой дюймовым слоем снега.

Теперь же, сидя с ним в машине и засыпая под бархатный голос Джима Моррисона из барахлящего радиоприемника, Кристина растягивала этот момент как можно дольше, избегая мыслей как о прошлом, так и о будущем. Лишь когда они проезжали мимо крутого обрыва, где открывался вид на океан, она взглянула на далекие мерцающие огни острова, проглядывающие сквозь снежную пелену и горящие где-то на самом горизонте. Земля, которая в давние времена считалась священной. Скрытая потусторонняя реальность, зовущая к себе людей, чтобы испытать их волю к жизни страшными смертельно опасными испытаниями. Долорес сказала ей о том, что сектанты допустили большую ошибку. Возможно, их ошибка заключалась в том, что один из принесенных в жертву детей остался жить, существуя одновременно в двух мирах, и кто его знает, что случится с потусторонними мирами, когда единственный выживший ребенок умрет. Когда уйдет из жизни Долорес.

Кристина отвернулась от окна, поймала на себе взгляд Генри, улыбнулась ему в ответ и уже через пару минут погрузилась в глубокий безмятежный сон.

В один из дней ранней весны, утром, в пригороде Хэмпшира, у высокого бетонного забора, обнесенного колючей проволокой, остановился автомобиль. Из него вышла девушка, постояла некоторое время у машины, потом прошлась до ворот контрольно-пропускного пункта, которые оказались все еще закрытыми, вернулась обратно и принялась ждать, выдавая напряженной позой крайнюю степень волнения. Вокруг не было ни души, лишь свежевспаханное поле с едва начавшими пробиваться из-под земли ярко-зелеными стеблями травы, полоска лесополосы на западе с белеющим вдалеке фермерским домиком и одинокая фигура часового, скучающего на охранной вышке по ту сторону забора. Через четверть часа ожидания, массивная железная дверь с привинченой над ней поблекшей табличкой “ Тюрьма общего режима юго-западного округа Хэмпшира” заскрипела, выпуская на свободу высокого брюнета в потертых джинсах и легкой курточке, едва защищающей его от утренней весенней прохлады. Он взглянул на девушку, и на лице его заиграла улыбка. Они обнялись, не сказав друг другу ни слова, просто стояли перед железными воротами, крепко обнявшись, словно весь окружающий мир исчез, и остались только два человека, так долго ждавшие этого момента.

Парень наклонился, поцеловал ее в губы и взглянул на нее так, будто видел впервые.

Все такая же красивая, Кристи, – произнес он, не отрывая глаз от девушки. Кристина смотрела в его зеленые глаза, и ее захлестывала безумная любовь, – знаешь, это мгновение я переживал уже сотни раз. Каждую ночь. Представлял, как мы с тобой встречаемся. И я смотрю на тебя, и чувствую себя самым счастливым человеком, Кристина.

Она поцеловала его, оставив на его щеке следы своих слез.

То, что я сейчас испытываю, – хрипло произнес он, – то, что чувствую… Это стоит всех тех ужасных дней, что прошли вдали от тебя.

Я только что подумала о том же, – прошептала Кристина, – не верю, что это происходит. Как будто снится сон, Рони, и очень не хочется от него пробуждаться.

Рони покачал головой и улыбнулся.

Никакой это не сон, малыш. Скорее, наоборот, мы с тобой проснулись и теперь самое время наслаждаться реальностью.

Они долго стояли перед машиной, разговаривали, потом просто молчали, ни на мгновение не разрывая обьятий.

Куда мы направимся, Кристи? – спросил Рони, вслед за ней садясь в машину, – я до сих пор не могу привыкнуть к открытому пространству… Даже не знаю, как буду чувствовать себя в городе.

О, сколько в Англии дорог, – улыбнувшись, произнесла Кристина, – можем выбрать любую. Главное, чтобы сегодня вечером, в конце выбранной дороги нас ждала уютная комната с мягкой постелью.

Рони вновь на нее взглянул, и она взмолилась, чтобы взгляд этот длился вечно, чтобы те чувства, которые он вызывал, не прекращали пульсировать в груди, вызывая бегущие по спине мурашки при каждом его случайном прикосновении.

Рони, – сказала она, – я должна тебе еще кое-что сказать. За то время, что мы были… не вместе, я вспомнила, что на самом деле случилось тогда у бара. Вспомнила, кто…

Тихо, малыш, – произнес Рони, слегка нахмурившись. Потом он посмотрел на нее, и к нему снова вернулась улыбка, – призраки прошлого давно мертвы, Кристи. Плевать мне, что произошло вчера, позавчера или несколько лет назад. Сейчас я с тобой. Только это имеет значение, понимаешь?

Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

– Ну что же, – сказал улыбающийся Рони, – пора двигаться по дороге, что приведет нас в уютную комнату. С мягкой постелью.

И автомобиль тронулся с места, поднимая на проселочной дороге столбы пыли, зависающие в воздухе и медленно оседающие на покрытых прозрачными каплями утренней росы травинках, растущих вдоль обочины. Чуть позже, когда забрызганный высохшей грязью внедорожник одного из охранников проезжающий по той же дороге, остановился у въезда в тюрьму, сидевший в нем охранник, спешивший на свою смену, заметил чудесные сиреневые цветы, похожие на лилии. Они расцвели в нескольких футах от входа, небольшая яркая полянка, предвестник приближающегося буйного весеннего расцвета. Охранник сидел в машине, ожидая, пока откроются ворота, смотрел на распустившиеся бутоны цветов и был готов поклясться, что еще вчера на этом самом месте не росло ничего, кроме редких пучков сорных трав, да колючего кустарника, вечно царапающего машину.