Ренсом Риггз - Собрание птиц [litres]

– А что ты делала в обычной жизни? – спросила Оливия с набитым ртом.

– В основном, ходила в школу, – ответила Нур. – Кстати, интересно слышать о собственной жизни в прошедшем времени…

– Отныне для вас все изменится, – заметила мисс Сапсан.

– Все уже изменилось, – возразила Нур. – Мой мир за последнюю неделю буквально перевернулся с ног на голову. С другой стороны, не могу сказать, чтобы мне хотелось вернуться обратно.

– В этом-то как раз все дело, – подхватил Миллард, тыча в ее сторону вилкой с наколотым куском мяса. – Очень трудно жить нормальной жизнью после того, как ты провел некоторое время в странном мире.

– Поверь мне, это так, я пытался, – подтвердил я.

Нур пристально посмотрела на меня.

– А тебе никогда не хотелось вернуть прошлую жизнь?

– Ни разу, – заверил ее я. Я говорил искренне. Почти.

– У тебя есть мать и отец, которые будут искать тебя, тосковать по тебе? – спросила Оливия. Оливия всегда расспрашивала о родителях. Думаю, она скучала по матери и отцу сильнее других наших товарищей, несмотря на то, что давно пережила их.

– Я жила в приемной семье, – сообщила Нур. – Никогда не видела своих настоящих родителей. Но я уверена: Вонючкинс и Тина не будут рыдать и биться головой об стену, если я не вернусь.

Услышав «Вонючкинс», кое-кто из моих друзей с любопытством посмотрел на Нур, но, наверное, все решили, что это просто какое-то чудно́е современное имя, потому что никто ничего не сказал.

– И как тебе нравится быть странной? – продолжала расспросы Бронвин.

Нур с начала ужина не успела проглотить ни кусочка; но ее это как будто не слишком волновало.

– Когда я еще не понимала, что происходит, было страшно, но сейчас уже начинаю привыкать.

– Уже? – удивился Хью. – А как же там, в петле Неприкасаемых…

– Если честно, не люблю замкнутые пространства, – смущенно объяснила она. – Мне тогда показалось, что лезть в это… в эту дверь – все равно что добровольно сунуть голову в петлю.

– Сунуть голову в петлю! – заорала Бронвин, громко смеясь и аплодируя. – Хорошо сказано!

Енох застонал.

– Пожалуйста, только без каламбуров о петлях, намеренных или случайных.

– Извините, – пробубнила Нур, которая воспользовалась небольшой паузой, чтобы сунуть в рот кусок мяса. – Я случайно.

Гораций поднялся и объявил, что сейчас будет подан десерт, сбегал на кухню и принес огромный пирог.

– А это еще откуда? – воскликнула Бронвин. – Зажал пирог, значит?

– Я приберег его для особого случая, – возразил тот. – Думаю, что сегодняшнее событие как нельзя лучше подходит под это определение.

Первый кусок пирога наш прорицатель положил на тарелку Нур. И прежде, чем она успела откусить хоть кусочек, спросил:

– А когда ты поняла, что отличаешься от остальных людей?

– Я всю жизнь была не такой, как остальные, – слегка улыбнулась Нур, – но всего несколько месяцев назад поняла, что могу делать это . – Она взмахнула рукой над свечой, «взяла» огонек двумя пальцами и сунула его в рот. Затем выплюнула пламя свечи в виде длинного потока светящегося дыма, который медленно опустился обратно, на фитиль свечи, подобно золотистым пылинкам.

– Чудесно! – воскликнула Оливия, а остальные ахали и хлопали в ладоши.

– У тебя есть друзья среди обычных людей? – поинтересовался Гораций.

– Есть одна подруга. Хотя… я думаю, что мы подружились именно потому, что она не совсем такая, как обычные люди.

– Ну, и как поживает Лили? – спросил Миллард, и до меня донесся негромкий тоскливый вздох.

– В последний раз я видела ее в тот же день, что и ты.

– О, – смутившись, неловко пробормотал он. – Конечно. Надеюсь, с ней все в порядке.

Эмма, которая все это время, против обыкновения, хранила молчание, внезапно заговорила:

– У тебя есть бойфренд?

– Эмма! – воскликнул Миллард. – Это слишком личное.

Эмма покраснела и уставилась в свою тарелку.

– Ничего страшного, – рассмеялась Нур. – Нет, у меня нет бойфренда.

– Ребята, мне кажется, нужно дать ей возможность хоть немного поесть, – вмешался я. Вопрос Эммы смутил меня, сам не знаю почему.

Мисс Сапсан, которая молча размышляла о чем-то последние несколько минут, звякнула вилкой о стакан и попросила внимания.

– Завтра я снова отправляюсь в другую петлю, чтобы принять участие в важном совещании, – заговорила она. – Имбрины сейчас ведут очень важные переговоры с лидерами трех американских странных кланов, – она произнесла это суровым тоном, обращаясь непосредственно к Нур, – и угроза войны между ними с каждым днем становится все более реальной. Уверена, дерзкий поступок Эйча и ваш побег лишь осложнили и без того напряженную ситуацию.

– Упс, – пробормотала Нур.

– Разумеется, никто вас ни в чем не обвиняет. Но нам придется каким-то образом компенсировать ущерб и успокоить разгневанных главарей. Если, конечно, мы сумеем вернуть их за стол переговоров.

– Все называют мирные переговоры «Собранием птиц», – театральным шепотом обратилась Бронвин к Нур.

Нур, которая явно ничего не понимала, уставилась на девушку-силачку.

– Почему?

Бронвин подняла бровь.

– Потому, что имбрины могут превращаться в птиц!

– Правда? – переспросила Нур, изумленно разглядывая мисс Сапсан.

– Никак не могу понять, из-за чего такая суета, – заявил Енох. – Неужели для нас жизненно важно, начнут ли американцы воевать друг с другом? Почему это должно нас волновать?

Мисс Сапсан застыла, потом очень медленно положила вилку.

– Мне очень не хочется повторяться, но, как я уже говорила, война – это…

– Вирус, – закончил Хью.

– Она «не знает границ», – продолжала Эмма так, будто повторяла вызубренные наизусть слова из учебника.

Мисс Сапсан, шурша платьем, поднялась со стула и подошла к окну. Мы поняли, что нас ждет очередная лекция.

– Разумеется, благополучие и процветание Америки не входит в число наших приоритетов, – начала она. – Нас, имбрин, в первую очередь заботит возрождение нашего общества – наших петель, нашего образа жизни. Но хаос, порождаемый войной, делает эту задачу невыполнимой. Потому что война – это действительно вирус. Я вижу, вы не до конца понимаете значение этой фразы. Это не ваша вина; никто из вас не имел несчастья наблюдать войну между группировками странных людей. Но многие имбрины подобные войны видели.

Она отвернулась и выглянула в окно, за которым раскинулся Акр. Постоянный смог над Лондоном и его предместьями окрашивал лучи вечернего солнца в пурпурный оттенок.

– Самые старшие из нас помнят конфликт, разгоревшийся в Италии в 1325 году и имевший катастрофические последствия. Странные противники пошли войной друг на друга, и битва, разразившаяся между ними, уничтожила не только физические, но и временные границы. Хотя странные сражались в петлях, их война, будучи необыкновенно жестокой, распространилась в настоящее. Погибли десятки странных и тысячи обычных людей. Целый город был сожжен дотла! Стерт с лица земли! – Она резко обернулась к нам лицом и повела слева направо рукой, ладонью вниз, словно желая наглядно изобразить разрушения. – Сражения между нами видели столько нормальных, что удержать это в секрете было уже невозможно. Война спровоцировала погромы, нападения на наш народ, кровавую резню, в результате которой погибли многие из нас, а странных на сто лет изгнали из северной Италии [2] Речь идет о борьбе политических группировок гвельфов (сторонников усиления влияния папы римского) и гибеллинов (приверженцев императора Священной Римской империи) за господство на Апеннинском полуострове (1125–1392). . Для того, чтобы оправиться от этого кровопролития, странным потребовалось приложить неимоверные усилия. Нам пришлось стирать память жителям целых городов. Отстраивать города заново. Мы даже прибегли к помощи странных ученых – и в том числе Перплексуса Аномалуса! – для того, чтобы отредактировать исторические книги нормальных. Чтобы эта резня запомнилась под другим названием, а не как Война Уродцев, как несколько поколений называли ее. В конце концов, Перплексус и его коллеги превратили ее в «Войну из-за дубового ведра» [3] «Война из-за дубового ведра» – один из вооруженных конфликтов в ходе противостояния гвельфов и гибеллинов. Сражение произошло в 1325 г. между городами-государствами Болонья и Модена. Поводом к сражению послужила кража солдатами Модены колодезного ведра с городской площади Болоньи. Оскорбленные жители Болоньи потребовали возвращения ведра; Модена отказалась, и Болонья объявила войну. В битве приняли участие около 35 000 пехотинцев и 4000 рыцарей, погибло 2000 человек. . До сегодняшнего дня нормальные считают, что тысячи людей погибли, не поделив какую-то деревянную посудину.