Антон Бильжо - Где сходятся ветки [litres]

Мои любимые – сандаловые, от них так сладко гудит в голове. Тот же аромат больше всего нравится Ирине. Сейчас я открываю правый верхний ящик, достаю упаковку для медитации, ставлю палочку в подставку со слоном и поджигаю. Затем сажусь в кресло жены и некоторое время сижу, не двигаясь, с закрытыми глазами. Вскоре в память начинают вплывать воспоминания. Я не пытаюсь управлять сознанием, просто нахожусь в потоке, настраиваясь на прошлое.

Вижу жену, расшифровывающей аудиозапись моего голоса в ночном кабинете института. Она склонилась под лампой с абажуром из цветных стеклышек, который я разглядывал часами, представляя, что и синий, и красный, и зеленый, и желтый пришли к нам в гости. Мне тепло, колени укрыты пледом, глаза сами собой смыкаются. Я снова засыпаю, а когда просыпаюсь, опять вижу стол, лампу, женщину.

Это период восстановления. От головы Ирины тянутся проводки наушников, которые связывают ее с моим внутренним миром, они помогут разобраться в нем и объяснить его мне. В какой-то момент женщина отрывается от работы и поднимает глаза. Ее умный взгляд исполнен нежности. Сколько раз она повторяла, что получить такого клиента было для нее огромной удачей.

Один из основных вопросов, которые толкают нас вперед, – почему все случилось так, как случилось. Бывает, ответить непросто. Но это не значит, что бесполезно пытаться. Всегда есть логическое объяснение. Вслед за Ириной я считаю свое падение на лед результатом неправильных установок. По ее словам, мне суждено было упасть, чтобы, оттолкнувшись от психического дна, вынырнуть на поверхность, в план реальности. Во мне было огромное желание перемен. Благодаря ему моя жизнь сейчас выглядит иначе. Я стремлюсь проживать каждый миг осознанно. Пытаюсь быть взрослым. Мне нельзя сдаваться, идти на попятный. Я должен мыслить позитивно, чтобы никогда не повторять ошибок прошлого.

Наконец дверь открывается и входит мой добрый гений. «Ты уже здесь, – улыбается Ирина, внося в комнату свежесть своей уникальности. – И свечу зажёг, умница. Готов принимать пациентов?» На ней мой любимый «костюм училки», синий, с блестящими пуговицами. Волосы забраны в пучок, глаза подведены карандашом, губы накрашены вишневой помадой для брюнеток. Именно такой жена приезжала в больницу, где я выходил из комы: такой, я ее полюбил. Ирина кладет сумочку на стол, садится рядом, потеснив меня на своем стуле, по-дружески закидывает руку на плечо. «Мне захотелось больше узнать об отце», – тихо говорю я.

«Здравствуйте, Варахиил! Меня зовут Мария, и я пишу вам из Москвы, поскольку не имею возможности встретиться лично. Мы были знакомы раньше. Знаю, что вы не помните ничего до определенного момента своей жизни. Сейчас она полностью посвящена вашей жене, и это прекрасно. Однако в интересах истины, которая, как мне кажется, даже лишая покоя, оказывает благотворное влияние на существ человеческого происхождения, хочу сообщить следующее: у меня есть некоторые сведения о том, почему вы не хотели быть с Соломеей раньше. То есть до того, как все забыли. Вы мне сами рассказывали. Возможно, сейчас этот опыт помог бы вам что-то переосмыслить, от чего-то освободиться, обрести более глубокое и объемное понимание мироздания и своего места в нем. Ответьте на это письмо, если вас заинтересовало мое предложение. Спасибо».

Я и так был на взводе: воскресенье, блять, красный день календаря, Стелла должна танцевать в «Соме», а тут еще эта муть – мироздание, понимание. Испугать, что ли, эта пизда меня решила? Или развести на бабки? Для спама слишком лихо, да? Или они уже научились залезать в файлы компьютера? Откуда эта Мария знала роль, которую играла Стелла когда-то? Поддавшись эмоциям, я написал: «Дорогая Мария. Иди на хуй».

Утром мы, как обычно, сняли сети с Саней. Парень выглядел так, как будто ему дала его жаба-жена – пел и пританцовывал. Я ее видел пару раз. Ростом полтора метра, руки жилистые, кулачки злые. Однажды Саня (на самом деле он Сунан, сунь в анус, легко запомнить) пришел на ночную рыбалку с таким фонарем, что хоть бросай его в воду вместо люминофора.

Улов у нас получился хороший – кое-что из мелочи, три окуня, змееголов и здоровенный тунец. Если на круг, получается где-то по восемьсот бат – на пиво хватит.

Вернулся домой около четырех. Стеллы не было. В день выступления она всегда уезжает раньше. Надо настроиться перед танцем. Жена у меня – шаман. Неудивительно, что вокруг всегда творится столько пиздеца.

В тот день особо я ничего не планировал. Думал, просто посидеть, повтыкать, посмотреть на воду. Может, порисовать, если будет настроение. К тому же надо было отсканить Стеллкину фотосессию. Она хотела показать ее одному пидарасу из модного журнала. Все мечтала, что ее заметят серьезные продюсеры, позовут сниматься.

Короче, сел я в кресло, достал Корону, заслюнявил блант, сделал пару тяжек. Мысли побежали, как мадагаскарские тараканы. Ничто не предвещало паранойи, но меня-таки накрыло. Не думаю, что дело в траве. Может, то письмо было замедленного действия.

Факты стали цепляться один за другой. Вспомнилось, как сегодня утром Стеллу как-то слишком сильно разморило. Мы висели в гамаке, пили винчик. Я мечтал, как распишу нашу хижину. Адам и Ева живут в раю вместе со змеей, жрут плоды со всех деревьев и не парятся. Жена слушала рассеянно. Я задал ей вопрос, нормальный ли сюжет? Помню, этот блядский отсутствующий взгляд. Не рановато ли ты выехала – за три-то часа?

В шесть я сорвался. До «Сома» минут пятнадцать. Внутри из посетителей еще никого не было, если не считать двух угашенных нерусских туристов. Как всегда, перед входом дежурили Ваня с парой проблядушек. Я сходил в гримерку, потыкался в дверь Стеллы – закрыто. Взял ипу и вернулся в зал. «Посижу, – говорю Ване, – на веранде, подожду жену. Не рассказывай, что я тут, и подруги пусть молчат. Ты же знаешь ее характер». Ваня нахмурила лобик и сказала по-нашему – «халасо».

Давно приметил место в тени. С дороги не видать, зато улица как на ладони. Шлюшка не расскажет – у нас с ней контакт. Год назад познакомился с Ваниным бойфрендом, пенсионером с Урала. Брал его на рыбалку, расспрашивал обо всем. Оказался веселый мужик, тоже, как и я, рос без родителей. Доказывал свое право. В тюрьме сидел, хотя по виду не скажешь. Ваан крепко втюрилась, целый год лила слезы, когда пенс с пенисом уехал. Приходила даже к нам послушать русскую речь.

В половину седьмого подкатил знакомый джип цвета дерьма, и оттуда выскочил клоун Наронг в своей расшитой пижаме. Открыл дверь, подал ручку Стелле. Я как ее увидел, пелена на глаза упала. В том самом синем платье, тварь, которое я подарил. Вопрос: куда ездили – в ресторан или сразу в гостишку? Если бы тайский мудвин двинул за ней, я бы там его и угандошил. Но он поцеловал Стеллу в щеку и съебался. На пустом месте скандал разводить не хотелось, я же не лох, надо было выяснить подробности. Подмигнул Ване, но та отвела глаза. Люди всё знают, люди всё видят.