Влада Ольховская - Внутри

Это можно было сравнивать с врожденной, инстинктивной любовью к родителям — или с неизлечимой болезнью. Вопрос скорее поэтический, суть от этого не меняется. Я могла знать, к каким бедам меня может привести такое решение, но я не могла оставить здесь Руслана и сделать вид, что никакой встречи просто не было. Да, он причинил мне боль, и если бы он пришел просить прощения, то я вряд ли бы его простила. Но сейчас ставки поднялись, они были куда выше моих амбиций и уязвленной гордости. Речь шла о жизни и смерти, и я не могла обречь его на смерть.

В конце концов даже здешние врачи усвоили, что «вразумить» меня не удастся. Они смирились с моим решением и отправились собирать вещи Руслана и готовить его самого к путешествию. Меня же направили на склад в сопровождении медсестры. Я забирала Руслана за неделю до конца оплаченного срока, и чтобы не возвращать мне деньги, в больнице решили компенсировать эту сумму лекарствами.

Меня сопровождала медсестра лет сорока, крупная, полная и какая-то неопрятная. Мне она сразу не понравилась, но я, естественно, не сказала об этом. Не хватало еще придираться к человеку, которого просто назначили мне в провожатые!

А вот она молчать не стала. Она всю дорогу косилась на меня, причем как-то… странно. Как будто мы обе знаем страшную тайну, о которой нужно говорить очень тихо, чтобы никто не услышал. Неприятный был взгляд, масляный какой-то. Я его в упор не понимала, потому что мне было не до того. Но когда мы добрались до склада, она все-таки начала болтать.

— Вот, это успокоительное лекарство, это поможет ему заснуть, а вот это — против судорог, если они начнутся. Тут мазь от пролежней, доктор сказал выдать вам в подарок, а это аптечка первой помощи — мало ли что! Но, конечно, тех самых таблеточек здесь нет.

— Тех самых? — растерянно переспросила я. — О чем вы?

— Ну же, милая, вы знаете! Я бы и рада дать вам их тоже, но здесь их не держат, вам придется купить самой. Но вы об этом не пожалеете!

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Да ладно вам скромничать!

— Я не скромничаю.

Она замолчала, сверля меня взглядом, она словно пыталась определить, могу ли я и правда не знать что-то такое, что ей казалось очевидным.

Видимо, мое уставшее лицо ее не впечатлило.

— Детка, ты и правда не понимаешь?

Я была достаточно заинтригована, чтобы пропустить фамильярность мимо ушей.

— Правда, — ответила я, собирая внушительную горку лекарств в рюкзак.

— А это потому что ты и правда слабо представляешь, что тебя ждет. Все о героизме думаешь да о романтике! Но то, что будет дальше, не похоже на романтику. Теперь вся твоя жизнь будет посвящена этому убогому, иначе нельзя. Все твое свободное время. Когда тебе при таких условиях с мужиками встречаться? Да никогда! И никакой мужик не войдет в такую жизнь, это ж даже хуже, чем баба с дитем. А ты молодая еще, тело берет свое, хочется развеяться, и вот тогда на помощь придут те самые таблетки. С некоторыми психами их не нужно, они в этом плане живчики. Но даже если нет, то дашь таблетку — и организм готов, природу обмануть можно, и не важно, пусто в голове, не пусто. Будет у тебя своя игрушка, мягкая, теплая и живая, даже в батарейках не нуждается!

Она тупо заржала, а до меня наконец дошло, о чем она говорила… и мне стало тошно. Тошно от самой идеи, тошно от обыденности, с которой медсестра об этом рассуждала. Судя по всему, она не раз испытывала этот метод, знала, о чем говорила. Почему нет? Вряд ли у этой полубезумной тетки была очередь поклонников. А дашь волшебную таблеточку беспомощному пациенту — и все, не важно, кто ты такая, как выглядишь, как пахнешь, ничего уже не важно! Причем сама-то она наверняка была разборчива, она не прошла бы мимо Руслана, слишком уж выгодно он отличается от других пациентов.

Ей казалось, что это нормально. Что такого, если они все равно ничего не соображают? Бесполезно было говорить ей о том, что такое сексуальное насилие — и почему оно распространяется не только на женщин. Да и врачи бы меня не поняли, решили бы, что это снобизм. Но я совершенно точно знаю, что Руслан, тот, каким он был, пришел бы в ужас от подобного. Он — не вещь, которую можно использовать, что бы с ним ни случилось!

От тошнотворных откровений медсестры была лишь одна польза: я окончательно укрепилась в решении забрать своего мужа из этой дыры.

Медсестра сообразила, что я не разделю ее задор и не буду восхищаться ее гениальной идеей. Она окрысилась, а я больше не обращала на нее внимания, мне хотелось как можно скорее уйти и никогда больше ее не видеть.

Руслана переодели в одежду, которую оставила когда-то его мать, когда привела его сюда — джинсы, рубашку, ботинки и куртку. У него были еще какие-то вещи в небольшой сумке, но совсем немного, определенно недостаточно для самостоятельной жизни. А моя квартира была не готова к такому спонтанному решению! Но ничего, я справлюсь. Я всегда со всем справлялась.

Анатолий Александрович проводил нас до машины. Руслан шел спокойно, смотрел он только себе под ноги. Даже то, что его выпустили из больницы, никак на него не повлияло. Когда я сказала ему сесть в машину, он выполнил мое указание. Он больше не говорил со мной… Но это было и не нужно. Он узнал меня однажды, значит, узнает и снова!

— Не забудьте оформить все документы, — сказал Анатолий Александрович. — Он — инвалид, и вы будете получать на него пособие. Но, Екатерина… это не стоит тех денег.

— Я знаю. Я делаю это не ради денег.

— А ради чего тогда?

— Ради него.

— Что ж, посмотрим, сколько продлится ваша уверенность! — насмешливо заявил врач. — И помните: вы можете сдать его в клинику в любой момент, никто вас за это не осудит.

— Спасибо, учту.

Он серьезно ожидал, что я снова брошу Руслана? Да конечно!

Больше никогда…

Он был рядом со мной, почти как раньше, но вместе с тем совсем не так. Тишина между нами угнетала. Я старалась не думать, как буду справляться с почти двухметровым дядькой, который намного тяжелее и сильнее меня. Глядя на Руслана, я просто не могла поверить, что он способен напасть на меня.

Но и верить, что он такой, как раньше, уже не получалось. Как я объясню это соседям? Они Руслана никогда не видели, я переехала в эту квартиру, когда он меня бросил. Что они скажут, если узнают, что он — сумасшедший? Знаю я пару дамочек, которые тут же начнут доносы строчить! Но какой смысл уже сейчас дергаться? Буду решать проблемы по мере поступления, все равно я не смогу вернуть Руслана туда — только не после всего, что я узнала!

Мы ехали в тишине. Иногда я смотрела на Руслана, надеясь на прояснение, хоть на какое-то узнавание… Ага, размечталась! Мир был ему совершенно безразличен, его, в отличие от того же ребенка, не интересовали даже деревья, мелькающие за окном.