Т. Клайн - Церемонии [litres]

Фрайерс попытался припомнить свою прогулку по кладбищу. Если вдуматься, он не видел ни одного надгробия с такой фамилией.

– Да, – сказал Джереми, – я все собираюсь как-нибудь там прогуляться. Может, набреду на парочку привидений.

Собеседник не поддался на провокацию.

– С чего бы привидениям болтаться в Закутке. Там только и есть, что болото да грязь. Вы поберегитесь, как бы не потонуть.

– А я вот слышал, что там случались странные вещи. – Фрайерс повернулся, наблюдая за реакцией собеседника. – Даже парочка убийств.

Выражение лица фермера осталось практически неизменным, разве что проявилось легкое раздражение.

– Да, помню, было что-то такое, но давно уже. Вы тогда еще и не родились. И, вы уж извиняйте, но, как по мне, местечко, откуда вы приехали, всяко опередит нас по части убийств.

Фрайерс усмехнулся.

– Не стану отрицать! – Он попытался изобразить должное раскаяние. – Но те, что я имею в виду, были странными. И оба произошли в последний день июля. – Он дал собеседнику время осознать это сообщение. – Прошлым летом в тот же день не случилось ничего необычного? Или за год до того? Никаких жестоких преступлений? Никто не пропал? Может, кто-то неожиданно умер?

Фермер какое-то время молчал.

– Не, – наконец ответил он. – Я ничего такого не припоминаю. Летом у нас тут довольно тихо. А что такое?

– Ничего, – ответил Фрайерс. – Просто интересуюсь.

Одна смерть в 1890-м году, другая в 1939-ом… Что объединяло два события, разделенных почти веком? Было ли второе преступление всего лишь напоминанием о первом? Или в два этих года тридцать первое июля чем-то отличалось от всех прочих лет?

– Вообще-то, – сказал фермер, прерывая размышления Фрайерса, – это время года – самое священное. Август начинается с Пиршества Агнца и завершается сбором урожая.

– Надо же. – Джереми трудно было сдержать разочарование. – Подозреваю, у вас круглый год проходят какие-нибудь священные празднества.

– Мы стараемся жить, как приказывал Господь. Например, в прошлое воскресение брат Амос повернулся ко мне и сказал…

Но Фрайерс уже мысленно вернулся на ферму и погрузился в подготовку к отъезду: объяснения, что завтра утром ему придется покинуть Поротов, целые полки книг, которые требуется упаковать в чемодан… И все это время воспоминания обращались к старой поблекшей фотографии, которую он закрепил на стене над столом: непримечательное детское личико, улыбающееся ему из прошлого.

Нога ягненка – когда Фрайерс вернулся, она уже стояла в печи, ожидая ужина, – вызвала вопрос:

– Дебора, а что такое «Пиршество Агнца»?

Дебора пожала плечами.

– Просто один из наших обычаев. А что такое?

– Фермер, который меня подвез, упомянул, что его проводят в начале августа. Я о нем никогда раньше не слышал.

– Честно сказать, Джереми, – со смехом заметила женщина, – мне кажется, вас больше всего интересует агнец. Вы еще даже не попробовали сегодняшнюю еду, а уже захотели добавки! – Она снова принялась нарезать помидоры и огурцы для салата. – Что он еще рассказал?

– Ничего особенно интересного. Думаю, он не так-то много всего знает. Я спросил у него про Закуток Маккини, но он никогда не слышал, чтобы в округе жил кто-то с фамилией Маккини.

– Если подумать, я тоже таких не знаю, – сказала Дебора. – Любимый, у нас здесь живут какие-нибудь Маккини?

Порот оторвался от вчерашнего выпуска «Домашних известий», в которые изучал с хмурым видом.

– Не припомню. – И он вернулся к чтению.

– Если вас интересует Пиршество Агнца, – сказала Дебора, – вы можете пойти вместе с нами к Гейзелям. Этим летом мы проведем его у них. Сестра Кора отлично готовит, но я должна предупредить заранее, что будет много молитв.

– Я так понимаю, это приглашение.

– Отчего бы и нет. Любовь моя, ведь Джереми сможет отведать с нами агнца у Мэтта и Коры?

– Он станет желанным гостем на любом празднике, – откликнулся Порот. – Если еще будет здесь.

Фрайерс покраснел.

– Я уж надеюсь, что никуда не денусь.

– И с чего бы ему куда-то деваться? – спросила Дебора, деловито расставляя тарелки и чашки. – Любовь моя, откладывай газету, пора ужинать. – Она глянула на Фрайерса. – От такой еды никто по доброй воле не откажется.

– Вот уж нет! – воскликнул Фрайерс с притворным жаром. Глядя на еду, которую Дебора уже выставила на стол, – ярко-красный и зеленый салат, кувшин холодного молока, фасоль прямиком с огорода, – он подумал: что Пороты говорили о нем сегодня?

Тема его отъезда больше не поднималась. Но после ужина, пока мужчины стояли на заднем крыльце, смотрели, как опускается на землю тьма, и прислушивались к Деборе, напевающей гимны на кухне, Сарр вернулся к вопросу гостя, пусть и окольным путем.

– Знаете, – сказал он, явно с каким-то намерением, – люди дали Богу множество имен и поклоняются ему разными необычными способами. Но Он всегда остается тем же Богом.

Наступило молчание. Фрайерс почувствовал, что фермер смотрит на него.

– Наверное, – сказал он наконец, пытаясь понять, куда клонит собеседник. – Полагаю, это не имеет значения, как именно люди к нему обращаются.

– Именно, – пылко подтвердил Порот. – Слова могут быть иными, но дух всегда остается прежним. В Трентоне преподаватели рассказывали нам об «иных системах верований», и книги тоже… – Сарр кивнул в сторону гостиной, где на полке собирали пыль несколько его учебников. – И, честно скажу, поначалу меня пугало, как много разных обличий может принимать Бог. Но потом я понял, что вернусь в общину с верой даже сильнее, чем прежде, потому что осознал: какими бы именами Его ни называли, это все тот же Бог, которого знаю я.

– Я как-то читал, – начал Фрайерс, – что в Тибете люди придумали для него миллиард имен…

– Не нужно даже забираться так далеко, – сказал Порот. – В Мексике был городок, которым католики ужасно гордились. Им удалось обратить в этих краях всех индейцев до единого, все местные жители были католиками по меньшей мере сто лет, и каждую неделю все до единого собирались в церкви, чтобы поклоняться Богородице. А потом однажды священник приказал сдвинуть алтарь, чтобы провести какой-то ремонт, и под ним оказался другой алтарь и идол, куда более древний и чудовищный, чем его собственный, со змеиной головой и зубами.

– И именно ему они и поклонялись все это время?

Порот кивнул.

– Но суть в том, что все они просто обманывались. Католики думали, что молятся одному богу, индейцы – другому, но на самом деле все поклонялись одному и тому же. За ними обоими, за Девой и за змеем, есть еще один бог, истинный.

– Тот, что пишется с большой «б»? – сказал Фрайерс. Про себя он сделал другой вывод из этой истории: о более древних, темных богах и ритуалах, в которых кровь – нечто большее, чем просто символ.