Джон Лэнган - Дом окон [litres]

– Фу.

– Мягко сказано.

– Значит, вот как могло было быть.

– В общем и целом, да. Мы бы с облегчением провожали их домой; они были бы только рады уйти. Они бы считали меня… Я чуть не сказал «чудовищем», что не совсем верно, но не так уж и далеко от истины. Я знаю, что сказала бы мама: «Разве мы с отцом так тебя воспитывали?» – и хотя едва ли родители советуют своим детям избегать романов и разводов в среднем возрасте, в каком-то смысле она была бы права. Я… Я бы вышел за пределы мира своих родителей. Этот поступок привел бы меня к отчуждению. Можно сказать, я бы открыл им скрытые глубины, но это были те глубины, о которых они не хотели и знать.

– А как же ребенок?

– Ребенок?

– Ребенок, которого я… Которого я потеряла. Если бы у меня не случился выкидыш, то что бы было тогда? Это бы что-то изменило?

Роджер уставился в потолок.

– Возможно. Поскольку он был бы причиной нашего брака, то, я уверен, пересуды бы долго не утихали. Но мама очень любила детей. И даже отца трогали подгузники и колыбельные. Когда он напивался, все было намного хуже. Он хватал любого ребенка в радиусе пятнадцати метров и начинал болтать всякую чепуху. Невнятно бредить. Поскольку после пяти или десяти кружек пива он был чрезвычайно напористым, но едва стоял на ногах, все родители новорожденных считали его главным источником беспокойства на семейных праздниках. Как-то раз он уронил моего кузена, Артура.

– Господи.

– Все закончилось хорошо – Артур отделался испугом. Его отец, дядя Эдвин, так разозлился, что замахнулся на отца, но тот сумел увернуться. За это он сломал дяде Эдвину нос.

– Какой кошмар.

– Семейные сборища – это всегда приключение.

– Мы бы и близко не подпустили его к нашему ребенку.

– А как бы мы его остановили?

– Дали бы ребенка твоей маме?

– Возможно.

– Ты же сказал, что она знала, как приструнить отца.

– Под этим я имел в виду, что, когда он бил ее, она давала сдачи, со всей силы.

– Ага. Не самый безопасный способ для ребенка.

– Согласен. Кто знает? Может, к старости он бы подуспокоился. Был бы жив, может, вслед за Риком обратился бы в реабилитационную клинику – вслед, потому, что он ни за что бы не решился на такой шаг сам. Моему младшему брату потребовалось бы постоянно донимать его этим, а Рик это умел. Он мог быть очень настойчивым: мог убедить отца отложить бутылку. Может, со временем мама бы тоже оттаяла. Но не думаю, что они согласились бы сходить к семейному психологу. Вот в чем загвоздка с усопшими. Они не только остаются такими, какими они были; они остаются такими, какими их видел ты. И неважно, что ты узнаешь о них после их смерти, насколько ты можешь понять их рассудком, – свои чувства к ним ты изменить не в силах.

– Я бы не была так уверена, – сказала я. – Сейчас я отношусь к отцу иначе, чем когда он умер.

– Нет, не иначе, – ответил Роджер. – Тебе кажется, что твои чувства изменились, но сейчас ты чувствуешь то, что чувствовала всегда. А то, что ты испытала после его смерти, было заблуждением.

– У меня есть все основания полагать, что уж свои-то чувства я знаю.

– Неужели?

– Да.

– Хорошо, хорошо. Мне пора возвращаться в кабинет. У меня еще много работы.

– Как и всегда.

– Но мне было приятно посидеть с тобой. Было приятно просто поговорить, а не ругаться.

Я встала, когда он взял со стола тарелку и отнес ее в раковину. Вино я давно выпила и думала, стоил ли мне налить еще бокал, но передумала. Когда Роджер уже почти вышел из кухни, я окликнула его:

– Роджер?

Он остановился.

– Да?

– Почему ты не видишь Теда?

Его лицо в ту же секунду озарило яростью.

– Почему… О чем ты говоришь? Почему бы тебе не оставить этот вопрос в покое?

Я подняла руки.

– Я не собираюсь устраивать ссору. Честно. Просто хочу узнать, почему его вижу только я.

– Ты видела не Теда.

– Хорошо, предположим, что это был не Тед. Это был он, но предположим, что ты прав. Тогда как насчет всего остального? Почему я? Почему не ты?

Его взгляд мог прожечь металл.

– Не знаю, – задыхаясь, ответил он и ушел.

Вот и поговорили. Да, я знала, что он поведет себя именно так, но надежда умирает последней, и все такое. У нас был один цивилизованный разговор, а я уже решила, что мы можем обсудить насущные дела. Теперь, когда оглядываюсь назад, знаю: Роджер, должно быть, постоянно чувствовал, что я пытаюсь подловить его, выстраивая все более изощренные диалоги, которые неизменно приводили к одному и тому же финалу. Конечно, не помогало и то, что я была права.

Прибравшись на кухне, я решила для разнообразия не включать телевизор. Вместо этого я поднялась в библиотеку, включила компьютер и подключилась к интернету. С тех пор, как он рассказал мне о причинах создания карты, о том желании, которое подстегивало его заполнить как можно больше ее пустого пространства, она все не выходила у меня из головы. Она стала для него сосредоточением всего произошедшего, и, как я подозревала, была сосредоточением всей Странности. Каким образом? Не знаю. Роджер назвал ее духовной картой – название, которое он, по его словам, позаимствовал из тибетского буддизма. Я открыла гугл, вбила в поисковую строку «духовная карта» и нажала ввод.

Мне понадобилось время, чтобы пролистать семнадцать тысяч результатов. Нет, мне не нужен был гид по шотландским винокурням. И я не хотела знать восемь шагов для повышения своей духовности. Домашняя страница чирлидерш арлингтонской школы тоже не подходила. Я добавляла все больше слов, но как только я вводила «Тибет», «Буддизм» или «Тибетский буддизм», мне выскакивали сайты о Тибете, о буддизме и, естественно, о тибетском буддизме. Решив, что духовные карты не заслужили отдельного сайта – или же Роджер перепутал терминологию, и эта карта значится под другим названием, – я кликнула на ссылку, ведущую на сайт о тибетском буддизме, и просмотрела его. Не самое захватывающее занятие. На сайте было много красивых картинок, странных, но поразительных, только вот я никогда не интересовалась сравнительной теологией.

Я нашла описание бардо, которое Роджер довольно точно мне объяснил. А также прочитала про «Книгу мертвых», про Повелителя Мертвых с белыми и черными камнями и зеркалом кармы и о шести мирах сансары. Не скажу, что стала экспертом по тибетскому буддизму, но прочла достаточно материалов, чтобы понять, что духовных карт не было среди его атрибутов. Конечно, можно сказать, что «Книга мертвых» и есть своего рода духовная карта, поскольку на ее страницах описываются разные состояния бардо и как перемещаться по ним, но если под духовной картой понимать индивидуальный гид Роджера, то искать надо в другом месте. Либо он ошибся, либо солгал.