Александр Еричев - Лоза

Он собирался подняться наверх, когда заметил в золе у печи что-то необычное. Подойдя и присев рядом с печью на корточки, неприятно хрустнув коленями, он поднял вещь, привлекшую его внимание. То был обугленный лоскут джинсовой ткани с пуговицей на ней.

«Да и ладно! Сжёг старый чёрт свою джинсовую рубаху, что такого?» – но здравый смысл ему подсказывал нечто иное. Если вещь тебя не устраивает, ты не станешь сжигать её в своей котельной печи в подвале. Если только ты не пироман.

Или это не твоя вещь.

Внезапно ему захотелось уехать отсюда.

Была середина дня, самое пекло. Джереми застыл у заднего входа, вглядываясь в красные листья виноградной лозы. Она сменила всю свою зелень на кроваво-красный окрас.

– Всё-таки интересная ты хреновина… – пробормотал он ей, прикоснувшись к листочку в виде трезубца, приятная мягкость которого успокаивала.

Не думая, он прижался лицом к растению. Ему казалось, что оно шепчет, рассказывает ему нечто разными голосами, умиротворяющими и спокойными. И он слушал, поглаживая руками листья лозы. Его разум искал покоя, и сейчас, вслушиваясь в призрачный шёпот множества голосов, вызванный наверняка накопившимся стрессом и алкоголем, он был спокоен, словно вновь оказался в далёком детстве на руках матери.

Вдруг один голос стал различим более других. Женский голос, с лёгкой ноткой пронзительности, что-то настойчиво пытался ему сказать, перебиваемый остальными. Джереми вслушался. Даже понимая, что это всего лишь игра его больного сознания, ему стало интересно, о чём так сильно хочет рассказать голос. Тот говорил быстро и сбивчиво, но всё же недостаточно громко, чтобы разобрать. К ноткам настойчивости прибавились истерические нотки. Женщина то ли смеялась, то ли плакала, он не мог понять, но продолжал вслушиваться. Другие голоса тоже сменили интонацию. Создавалось впечатление, что каждый из них что-то хочет рассказать ему, причём быстрее других. В итоге он не понимал ничего из этой путаницы голосов. Шёпот превратился в гул, в котором повторялись одни и те же слова – «дно», «освободи», «убийца».

Внезапно пронзительный крик пронзил его слух, и он резко отскочил от стены дома, упав на спину. В ушах звенело, словно ему и вправду крикнули в ухо.

«Это что ещё за чертовщина?!»

Вскочив на ноги, он вбежал в дом, не совсем понимая, что собирается делать. Первая мысль была о том, чтобы уехать, но над ней взяла верх другая, легче реализуемая – выпить. И он уже шёл на кухню за порцией баночного, когда вспомнил про нелицеприятную лужу блевотины на полу у дивана. Решить эту проблему он смог не совсем стандартно, использовав коврик для ног перед входной дверью, попросту накинув тот поверх лужи. Он понимал, что это лишь временная мера, так как всё это потом мерзко засмердит, но сейчас коврика было достаточно, чтобы вновь усесться на диване и упиться пивом до беспамятства.

В такие моменты он был сам себе противен.

«Возможно, тебе попросту необходим мозгоправ, дружок…» – усмехнулся он про себя.

Его пугала перспектива уснуть и снова видеть до ужаса реальные сны, но куда больше в данный момент его пугала сама реальность, коготки которой впились ему в мозг и пытались процарапать себе путь к пониманию им того, что здесь происходило. Джереми не хотел об этом думать, потому из двух зол выбрал наименьшее.

Опустошая банку за банкой, он чувствовал, как его переживания притупляются и уходят, уступая место привычной апатии. Пустота сжирала его изнутри. Блаженная пустота.

– Та-а-а-ак! Отлить! – он вновь решил оросить лозу продуктами своей жизнедеятельности.

Стоя напротив неё и слушая, как моча бьёт по листьям и стене, он вспомнил тот крик. Послышалось ли ему? Его разум сыграл злую шутку с ним? Или…

– Ты разговариваешь, да? – спросил он растение. – Или только орёшь иногда?!

Посмеиваясь, Джереми уже почти что зашёл в дом, когда отчётливо услышал своё имя, произнесённое женским голосом позади него. От неожиданности он так резко повернулся, что больно ударился спиной о дверной проём.

– Какого?… Что это? Кто здесь?

Сердце прыгало так, будто он оказался на грани инфаркта. В уголках глаз выступили слёзы, и он даже не обратил на них никакого внимания. Ужас происходящего был необъясним, но захватывал его полностью. В ногах возникла слабость, но не алкоголь был её причиной. Люди автоматически боятся того, чего не понимают. Способ самозащиты.

«Эволюция, мать её!»

Ретировавшись внутрь дома, он опустился на диван и быстрыми глотками прикончил очередную банку, нервно озираясь по сторонам. Приятное чувство опьянения, покинувшее было его, снова начало возвращаться, принося столь желанное спокойствие. К тому моменту, как последняя недопитая банка пива выпала из его безвольно лежащей вдоль тела руки, Джереми был пьян в стельку и находился в полной уверенности, что ничего такого на самом деле не слышал и не видел. В конце концов, сон поглотил его, унеся далеко прочь от происшествий сегодняшнего дня.

Огонь жадно пожирал ткань шёлковой рубашки, белизна которой была испорчена большими пятнами крови. Он вновь подумал о том, какая же дрянь его жена. Оставила визжащего постоянно срущегося младенца на него, чтобы слинять с мексикосом в Вегас. Он уже было порадовался, что наконец-то нашёл её, но сейчас понимал другое – это был очередной промах.

– Да и ладно! – крикнул он огню, – Эта скотина тоже получила по заслугам!

Бросив в печь остальную одежду, он поднялся из подвала и вернулся к телу. Некогда хрупкая и красивая девушка безжизненно лежала опухшим кровавым куском плоти и костей.

– Тупая тварь! – он от души пнул тело в рёбра сапогом, услышав приятный приглушённый хруст. Это лишь означало, что он пропустил парочку из них, когда наминал ей, ещё живой, тощие бока. Кувалда, купленная им по случаю, пришлась как нельзя кстати.

Взяв труп за раздробленные ноги, он поволок его по направлению к колодцу. Тот уже давно пересох, но отлично справлялся с новой задачей.

«Моложе не становлюсь…» – с грустью подумал он, морщась и потирая спину.

Отбросив импровизированную крышку колодца в сторону, он поднял тело за волосы и перекинул его через край, подхватив за ноги и отправив на самое дно.

– Познакомься со своими новыми подругами, милочка.

Накинув крышку на место, он пошёл за метлой, чтобы размести в стороны пропитанный кровью песок у стены дома.

Остановившись напротив своей виноградной лозы, он нежно коснулся пальцами трёхзубцевого листочка и пробормотал:

– Напоил тебя, красотка, накормил…

Улыбнувшись, он вошёл в дом, пытаясь вспомнить, куда поставил метлу.

На этот раз Джереми проснулся, не испытывая отвращения к себе и к чему бы то ни было, нет. Напротив, он чувствовал удовлетворение, словно выполнил поставленную перед собой задачу. Но всё же сохранялось ощущение, что список его дел ещё очень долог.