Станислав Беломестный - Ошибка Времени

Злость все более накатывала на Стэнфорда. Стиснув зубы, он резко выдохнул и сжал кулаки. Сквозь смирительную рубашку не было видно, как побелели костяшки его пальцев. На лбу выступили бисеринки пота.

Неожиданно в кабинет вбежал мужчина с бейсбольной битой. Он мельком глянул на Стэнфорда, подскочил к шкафу и замахнулся. Сильнейший удар битой обрушился на кораблик, стоявший на шкафу, после чего тот разлетелся на мелкие щепки, словно пораженный невидимой торпедой. Мужчина еще раз взглянул на Стэнфорда, подмигнул ему и выскочил за дверь.

Ошарашенный Стэнфорд выдохнул и попытался расслабиться.

В это время дверь кабинета распахнулась. В кабинет вошел пожилой мужчина лет сорока. Он был одет в белоснежный костюм с красной бабочкой. На руках у него были белые перчатки.

– Доброе утро, Стэнфорд, – приветливо улыбнулся он.

– Кто вы такой?! Откуда вы меня знаете? – Стэнфорд нервно задергался, пытаясь высвободиться.

– Успокойтесь, друг мой. Я – ваш новый доктор. Кстати, можете так меня и называть – Доктор.

– Доктор… А дальше?

– К чему имена? Просто Доктор. Этого вполне достаточно, – мужчина в костюме мягко улыбнулся. – Стэнфорд, скажу прямо, вы представляете для меня колоссальный интерес.

– И в чем же?

– В ваших феноменальных способностях. Взять хотя бы, как вы сейчас уничтожили этот кораблик – ручная работа, кстати.

– Я? Вы в своем уме? Я ничего не уничтожал! Я же связан!

– Именно, именно! В том-то и дело, что связаны! Попытайтесь-ка вспомнить, что с вами произошло пять минут назад?

– Ничего. Я лежал, где и лежу. В этой же смирительной рубашке. В комнату заскочил какой-то псих, раскрошил бейсбольной битой ваш гребаный кораблик и убежал. Я-то причем? Я и пальцем не могу пошевелить!

– Ладно, ладно, вы главное не волнуйтесь.

– Да я и не волнуюсь. Вы этого психа лучше найдите. А то следующим может быть не кораблик, а чья-то голова! И искренне надеюсь, что не моя!

– Найдем, найдем, вы не волнуйтесь. А сейчас я вынужден попросить вас дать мне кое-какое обещание, – голос Доктора был несколько игривый, но, когда Стэнфорд заглянул в его глаза, то он не смог увидеть ни намека на шутку. Пустые, холодные, безжизненные. Казалось, что этот человек давал клятву Гиппократа, стоя на эшафоте с топором в руках. Стэнфорду стало не по себе.

– Какую клятву? Кто вы вообще такой? Где я нахожусь?! На каком основании?! Верните меня обратно в мою палату!

– Вы, сударь, на пороге начального этапа вашего лечения. Настоящего лечения, – в голосе Доктора прозвучали металлические нотки. – А теперь я прошу вас поклясться, что, если я сниму с вас смирительную рубашку, вы не причините вреда ни мне, ни моим помощникам!

– Каким еще помощникам?

– Вот этим, Стэнфорд, – Доктор распахнул дверь.

В комнату вошли пять человек в смирительных рубашках, все, как две капли воды, похожие на Стэнфорда. Стэнфорд обомлел. Он словно попал в зеркальный зал и наблюдал за своими отражениями.

– Что за хренотень? – прошептал он.

– Не волнуйся. Это всего лишь смоделированные на компьютере опытные образцы. Посредством них ты будешь существовать в своем мире – жить, гулять, чувствовать, питаться, ты будешь испытывать те же переживания, что и каждый из них. Во всяком случае, так запланировано программой. – Доктор незаметно перешел на «ты». – Так что, ты даешь мне клятву?

– Даю, – кивнул Стэнфорд, – развяжите меня.

– Перевернись на живот.

Доктор развязал узел рукавов рубашки, затянутый на спине. Когда Стэнфорд стянул с себя больничное одеяние, он увидел, что четверо Стэнфордов также стоят без рубашек и смотрят на него.

– Можно их потрогать? – спросил Стэнфорд.

– Трогай, сколько угодно, – рассмеялся Доктор. – По сути – это тот же ты. Программа не могла создать человека из мяса и костей – пришлось немножко поиграть со временем. Каждый их них – это твоя физическая оболочка, выдернутая нами с разницей в доли секунд из временного потока, и запрограммированная твоим генетическим кодом.

– Так они… Живые?

– Еще как живые! Причем каждый из них считает себя самым живым, а других – клонами, – улыбнулся Доктор.

– Но… Настоящий-то – я?! – Стэнфорд с надеждой посмотрел на Доктора.

– Как тебе сказать… – Доктор нахмурился. – В том-то и дело, что настоящие вы все. Просто на данном этапе обучения вы еще неспособны осознать свою мультивременную множественность в одномоментный период.

– Что, простите?

– Вот и я про то! – расхохотался Доктор. – Ладно, господа, у нас мало времени. Прошу всех за мной.

Доктор развернулся и вышел из кабинета. За ним неуверенным шагом двинулись пять отражений времени.

3.

Гудвин и не предполагал, что его ждет. Обычная, беззаботная жизнь, особо не отягощенная бытом, хорошая работа, достойная заработная плата – ничто не предвещало того, что случится в недалеком будущем. Но жизнь – это крайне запутанный лабиринт событий и непредсказуемая вереница случайностей, некоторые из которых оказываются вовсе не случайными, а закономерными звеньями логической цепи.

Если бы ему сказали, что именно в этот день он будет вовлечен в череду странных, необъяснимых, неподдающихся никакой логике, событий, он бы, скорее всего, не поверил. Но в то прекрасное, летнее утро ни о чем подобном не возникало даже мысли.

Он моментально проснулся, как будто бы от внезапного толчка. Ему даже показалось, что тупая, ноющая боль в левом боку еще продолжалась доли секунды уже после пробуждения. Однако тут же все прекратилось. Гудвин полежал еще несколько секунд с закрытыми глазами, отходя ото сна. Затем он потянулся и поднял веки, подсознательно приготовившись к яркой вспышке солнечных лучей, бьющих по утрам прямо в его окно…

Вначале он подумал, что забыл раздвинуть на ночь шторы. Гудвин любил засыпать, глядя в звездное небо – увидит пролетающую в черноте точку и лежит, гадает, что это – космический корабль из далекой неизвестной галактики или обычный земной самолет, перевозящий сотню таких же обычных людей из плоти и костей, как и он сам. Под свои мысли он быстро и крепко засыпал, просыпаясь от того, что утром солнечные лучи били ему в глаза. Солнце служило ему своеобразным будильником. Удачное расположение окна способствовало тому, что солнце все время будило его в удобное для Гудвина время. Когда же одно время года сменялось другим, и время появления солнечных лучей смещалось в ту или другую сторону, Гудвин, будучи руководителем собственного финансового треста, просто менял расписание выхода на работу. Недовольных обычно не было, потому что Гудвин не любил слишком рано вставать. А приходить на работу позже своих подчиненных он считал ниже своего достоинства. Поэтому смена рабочего времени обычно носила позитивный характер среди служащих.