Стивен Кинг - Туман [журнальная редакция]

Доев шоколад, я взял банку пива, чтобы запить сладкое.

— Вот что я думаю, — сказал Миллер. — Надо отрядить с полдюжины человек обматывать швабры тряпками и обвязывать веревками. Потом надо будет приготовить несколько этих канистр с жидкой растопкой для угля. Если срезать с них крышки, можно очень быстро делать факелы.

Я кивнул. Идея была хорошей. Хотя наверняка недостаточно хорошей в глазах тех, кто видел, как щупальца утащили Норма. Но в любом случае факелы лучше, чем соль.

— По крайней мере, им будет чем себя занять, — сказал Олли.

Губы Миллера сжались.

— Дела настолько плохи?

— Вот именно, — подтвердил Олли.

К полпятому мешки с удобрениями и подкормкой закрывали все окна, за исключением небольших проемов для наблюдения. У каждого из них сидел дежурный со вскрытой банкой угольной растопки и горкой самодельных факелов. Всего сделали пять проемов, и Ден Миллер организовал смену дежурств. К полпятому я уже сидел на мешке у одного из проемов, Билли примостился рядом, и мы всматривались в туман.

Сразу за окном стояла красная скамейка, где люди иногда поджидали друг друга, поставив рядом сумки с покупками. Дальше начиналась автостоянка. Плотный тяжелый туман медленно перемещался. Один вид его заставлял чувствовать себя безвольным и проигравшим.

— Папа, ты знаешь, что происходит? — спросил Билли.

— Нет, малыш, — ответил я.

Он замолчал, разглядывая свои руки, лежащие на коленях.

— А почему нас никто не спасает? — спросил он наконец. — Полиция, ФБР или еще кто-нибудь?

— Я не знаю.

— А ты думаешь, с мамой все в порядке?

— Билли, я просто не знаю, — ответил я и обнял его за плечи.

— Я очень хочу к маме… — прошептал Билли, борясь со слезами. — Я больше не буду плохо себя вести…

— Билли… — сказал я и остановился, ощутив в горле соленый привкус и едва сдерживая дрожь в голосе.

— Это когда-нибудь кончится, папа? Кончится?

— Не знаю, — ответил я, и он уткнулся лицом в мое плечо. Я положил руку ему на затылок и почему-то вспомнил вечер того дня, когда мы со Стефф обручились. Я смотрел, как она снимает простое коричневое платье, в которое она переоделась после церемонии. На бедре у нее был большой фиолетовый синяк, оттого что за день до венчания она ударилась о полуоткрытую дверь. Помню, я смотрел на этот синяк, думая: «Когда она наставила себе этот синяк, она была еще Стефени Степанек», и испытывал что-то вроде удивления. Потом мы лежали рядом, а за окном сыпал с тускло-серого декабрьского неба снег.

Билли заплакал.

— Тш-ш-ш, Билли, тш-ш-ш, — говорил я ему, чуть покачивая голову, но Билли продолжал плакать. Такой плач умеют успокаивать только матери.

В «Федерал Фудс» наступила преждевременная ночь, и Бад Браун раздал штук двадцать фонариков — все, что были в запасе. Нортон от лица своей группы громко потребовал выделить фонари для них и получил два. Пятна света запрыгали по проходам, словно беспокойные призраки.

Прижимая к себе Билли, я продолжал смотреть в проем между мешками. Молочный полупрозрачный свет снаружи почти не изменился. Стало темно, оттого что мы заложили витрины мешками. Несколько раз мне казалось, будто я что-то вижу, но скорее всего мне это просто казалось.

Билли снова увидел миссис Терман и, обрадовавшись, побежал к ней, хотя она и не приходила посидеть с ним целое лето. Ей тоже выделили фонарик, и она позволила Билли поиграть с ним. Скоро Билли уже выписывал свое имя лучом на чистых стеклянных панелях шкафов с замороженными продуктами. Оба они, похоже, были одинаково рады видеть друг друга и через какое-то время вдвоем подошли ко мне. На груди у Хэтти Терман, высокой, худощавой женщины с красивыми рыжими волосами, в которых только-только начала появляться седина, висели на цепочке с орнаментом очки — такие очки, как я понимаю, с полным правом могут носить лишь женщины средних лет.

— Стефени здесь, Дэвид? — спросила она.

— Нет. Дома.

Она кивнула.

— Алан тоже. Долго тебе еще дежурить?

— До шести.

— Что-нибудь видел?

— Нет. Только туман.

— Если хочешь, я побуду с Билли до шести.

— Ты хочешь, Билли?

— Да. Можно? — ответил он, медленно выводя фонариком дугу над головой и глядя на игру света на потолке.

— Господь сохранит твою Стеффи и моего Алана, — сказала миссис Терман и увела Билли за руку. Она сказала это с искренней убежденностью, но в глазах ее не было уверенности.

Около пяти тридцати в дальнем конце магазина послышались громкие спорящие голоса. Кто-то над чем-то рассмеялся, и кто-то — я думаю, это был Бадди Иглтон — выкрикнул:

— Вы все сумасшедшие, если туда собираетесь.

Несколько лучей света сошлись в центре группы спорящих, потом двинулись вместе с ними к выходу. Резкий издевательский смех миссис Кармоди, напоминающий неприятный звук, раздающийся, когда ведешь пальцем по грифельной доске, расколол тишину. А над гомоном голосов послышался адвокатский тенор Нортона:

— Позвольте пройти! Позвольте нам пройти!

Мужчина, дежуривший у соседнего со мной проема, оставил свой пост и пошел посмотреть, из-за чего крики. Я решил остаться на месте: люди все равно двигались в мою сторону.

— Пожалуйста, — говорил Майк Хатлен, — давайте все обговорим.

— Нам не о чем разговаривать, — заявил Нортон. Из темноты выплыло его лицо, решительное, но изможденное и несчастное. В руках он держал один из выделенных «Обществу» фонариков. Закрученные пучки волос все еще торчали у него за ушами, как украшение рогоносца. Нортон вел за собой маленькую группку людей — пять человек из тех девяти или десяти, что были с ним вначале.

— Мы идем на улицу, — объявил он.

— Что за сумасшествие?! — спросил Миллер. — Майк прав. Мы ведь можем все обсудить. Мистер Маквей жарит кур на газовом гриле, и мы сможем сесть спокойно, поесть и…

Он оказался на пути Нортона, и тот оттолкнул его. Миллеру это не понравилось. Лицо его налилось краской.

— Можете делать что хотите, — заявил он. — Но вы ведете этих людей на смерть.

Ровным тоном, свидетельствующим о непреклонной решимости или о непробиваемом заблуждении, Нортон сказал:

— Мы пришлем вам помощь.

Один из сторонников Нортона пробормотал что-то в его поддержку, но другой в этот момент потихоньку скользнул в сторону. Теперь с Нортоном осталось четверо. Может быть, это не так уж и плохо: даже самому Христу удалось найти только двенадцать.

— Послушайте, — сказал Майк Хатлен. — Мистер Нортон… Брент, останьтесь по крайней мере поесть. Горячее вам не помешает.

— Чтобы дать вам шанс продолжить ваши уговоры? Я слишком много времени провел на судебных заседаниях, чтобы попасться на эту удочку. Вы уже одурачили с полдюжины моих людей.

— Ваших людей? — Хатлен почти простонал. — Ваших людей? Боже праведный, что это за разговоры? Они просто люди, и все. Это не игра и тем более не судебное заседание. Там, снаружи, бродят какие-то твари, другого слова и не подберешь, так какой же смысл рисковать своей жизнью?